Игорь Бер - Запертые двери [СИ]

— Надеюсь, ты хочешь сообщить мне нечто очень важное, раз заявился ко мне в…, - она посмотрела на наручные часы, — …без пяти минут полночь.

— Это не только очень важное сообщение, Белоснежка, но и личное. Касающееся нас двоих.

— Что-то со студией?

— Да при чем здесь студия, неужели нас больше ничего не связывает?

— К примеру? — ответила вопросом на вопрос Джоанна, скрестив руки на груди. — Если это твоя новая попытка приударить за мной, то тогда не стоит и начинать.

— Как же с тобой сложно.

— Главная причина всех сложностей в твоей жизни, Джим, полностью сконцентрирована в тебе самом. Моей вины здесь нет.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты прекрасно понял, что я имела, введу.

— Я понял лишь то, что ты обвиняешь меня. При чем, неизвестно в чем.

— Ты пришел для того, чтобы завести этот нелепый спор?! — спросила Джоанна Престон. — Если так, то спокойной ночи. — Она уже хотела захлопнуть перед ним дверь, но он помешал ей это сделать. — Отпусти!

— И не подумаю. Тебе не кажется, что мы с тобой еще не закончили разговор?

— Я его не начинала и не вижу нужды в его продолжение.

— А я надеялся, что мы посмотрим вместе один из твоих любимых фильмов — Джим с довольной улыбкой помахал перед ней диском с фильмом.

— О Боже! — вздохнула Джоанна, оттолкнула Джима и, воспользовавшись тем, что тот пошатнулся, отступив назад, захлопнула дверь.

Джим взялся за ручку, но дверь уже была заперта. Ему ничего не оставалось, как постучать в дверь вновь.

— Джоанна… Только не говори, что ты не любишь этот фильм! Все любят «Гарри Поттера». — Он помолчал, дожидаясь ответа, но его не последовало. — Джоанна! Не поступай со мной так. Я ведь просто хотел общения с тобой и только. Я бы провел тебя обратно домой и не попросил бы чашечку чая, даже в шутку. Неужели ты позволишь завершиться этому дню, сохранив сложившееся между нами недоразумение? Я прошу, не поступай со мной так!

Но ответ от Джоанны, Джим Роквелл так и не получил. Поняв, что монологу не стать диалогом, Роквелл тяжело вздохнул, потоптался на месте, лелея надежду услышать щелчок отворяемого замка и, повернувшись, пошел по коридору, в сторону лестницы.

О таком повороте событий он даже не задумывался. Конечно, глупо получилось и даже где-то смешно, но смеяться ему совсем не хотелось. Подсознательно, Джим чувствовал за собой вину, но он понятие не имел, в чем она состояла.

Вернувшись назад в квартиру, Роквелл плюхнулся на постель как был одет и включил телевизор. Пройдясь пультом по нескольким каналам, он остановился на новостях CNN. Война в Ираке продолжалась, сыновья Саддама простились с жизнью, в то время как он сам продолжал скрываться.

Казалось, сегодня бессонница ему была обеспечена. Вся его голова была полна мыслями лишь о неудавшемся свидании. И все же он заснул, в тот самый момент, когда меньше всего этого ожидал. Но сон был не спокойным, а из раздела кошмаров. Будь у него такая возможность, Джим бы с радостью согласился сменить его на бессонницу.

…Джим Роквелл стоял на зеленой лужайке на возвышенном плато, а над ним нависал старый дощатый двухэтажный дом, в котором когда-то он жил вместе с отцом и матерью, а до них его дед и бабка — родители отца. Дом походил на шаткий зуб во рту старухи, что оставался там, в гордом одиночестве. Пять ступенек, что вели к двери, были изрядно помечены птичьим пометом, а белая краска на них, как и на всем доме, полупилась и кое-где даже сошла. Джим был уверен, стоит ему ступить по лестнице, слой застарелой краски обязательно пристанет к подошвам его кед. Но ему совсем не хотелось проверять свою догадку, потому как знал, что в этом доме его ничего хорошего не ждало.

Над дверью висела лампа, закрытая стеклянным колпаком, в котором, даже в дневное время суток (а в его сне был именно день), он мог разглядеть несколько опаленных трупиков мотыльков. На полу веранды лежали ножками вытянутыми вверх два воробья и одна синичка.

— Около этого дома ничто не живет долго, — серьезней, чем хотелось, произнес Джим. В ответ на его слова раздался порыв ветра, сбив ему волосы в разные стороны. Был это сон или нет, но ветер ему показался вполне реальным.

Что-то заставило его посмотреть себе под ноги. Трава, до этого сочно-зеленого цвета, стала быстро жухнуть и желтеть, а дерево, растущее рядом — такое же старое, как и сам дом — начало сбрасывать свою листву и теперь уже осенний ветер завывал в кирпичном дымоходе, нагнетая мысли об одиночестве.