Игорь Бер - Запертые двери [СИ]

— Вдобавок в церкви у нас хоть будет тыл прикрыт, — поддержал ее Майк.

— Мы только потеряем ценное время, — все пытался переубедить их Тим.

Майк подошел к Мэри, ступив на паперть и обратился исключительно к Тиму:

— Может они именно этого и ждут от нас, что мы захотим немедленно покинуть город и на этом, они нас попытаются подловить.

— А что им помешает воспользоваться тем же планом, если он у них есть, после чего мы покинем церковь?!

— Тим верно говорит, — согласилась с ним Сьюзен и Мэри от этого испытала небольшое раздражение в их адрес. — Церковь может оказаться для нас ловушкой, а не спасением.

— Выходит, как бы мы не поступили, нас ждет поражение, — подытожила суть всего сказанного Мэри.

— Давайте взвесим все наши шансы на выживание, — предложил Майк. — С одной стороны, если мы попадем в лапы демона, нас всех ждет ужасная смерть. Если же до нас доберутся первыми жители города, то тогда погибнет только один из нас. Третий вариант, что все мы доберемся до Бостона целыми и невредимыми, самый желанный, но и самый маловероятный. Я пока что прав в своих рассуждениях или в чем-то ошибся? Если так, то поправьте меня.

— Ты прав, Майк, — согласилась с ним Мэри. Но Майк исключительно глядел на Тима. И Тим с неохотой кивнул ему в ответ.

— А раз я прав, то тогда нам лучше послушать Мэри и подождать рассвета в церкви.

Тим тяжело вздохнул и посмотрел на Сьюзен. По ее глазам, он мог понять, что она была согласна с Мэри и Майком, но также не хотела обидеть его. Поняв, что он в меньшинстве, Тим сдался, хотя это ему далось с тяжелым трудом.

— Так и быть. Мы подождем рассвета в церкви.

Майк и Мэри в ответ широко улыбнулись, а Сьюзен, погладив его по щеке, негромко сказала:

— Ты поступаешь правильно.

Тим изобразил нечто похожее на улыбку, но в душе он противился тому, что дал себя уговорить.

В церкви, от зажженных практически повсюду свечей, пахло воском. Свечи были на высоких подставках в углах, на окнах и еще больше у алтаря, над которым возвышалось распятие с казненным на нем Христом. Теперь, на столь знакомый им с детства христианский символ, они смотрели совсем иными глазами.

Церковь располагала четырьмя высокими окнами, на которых были изображены лики святых в цветной мозаике. Их печальные глаза, неотрывно смотрели на пришедших. Как во всех церквях, по обе стороны стояли скамейки для прихожан, образуя в центре двухметровый коридор. Пол был покрыт деревянным настилом, от чего при каждом их шаге, дерево неприятно скрипело, говоря о своей давности. Потолок был высоким и образовывал купол, выкрашенный когда-то в бледно-желтый цвет, но теперь краска облупилась и потрескалась, а из трещин расползались темные пятна влаги и изредка на пол падали дождевые капли.

У алтаря, спиной к вошедшим, стоял человек в темной мантии священника. Он не обратил внимания на то, что в его обитель кто-то вошел, продолжая с безмятежностью заниматься своим делом — зажигать свечи, которые либо потухли, либо еще не были зажжены. Это был высоким человек, с широкими плечами, с густой, только начинающей седеть, шевелюрой. Его выправленная осанка, скорее выдавала в нем офицерский чин, чем духовное послушание.

Мэри, вошедшая первой, с трудом сдерживаясь от бега, поспешила к нему. За ней последовали и Майк с Сьюзен. Тим остался позади — его внимание привлекла спинка одной из скамеек. Он провел по ней пальцами, после чего протер их между собой.

Пыль.

— Святой отец, мы… — Мэри не договорила, так как священник, наконец, повернулся к ним лицом. Его лицо было волевым, лоб высоким, глаза широко открыты, словно их владелец старался как можно лучше разглядеть все то, что его окружало. На его губах играла кроткая улыбка. Воск свечи, который он продолжал держать в руках, закапал на пол, а пламя на фитильке затрепетало, произведя звук похожий на «пакх-пакх».

Такого располагающего к себе лица, как у лайлэндского священника, Тиму еще не доводилось видеть ранее. Такое лицо, могло говорить, о том, что если ему доведется умереть со дня на день, заранее зная об этом, разочарования и страха при этом он не испытает, так как за отведенное ему время, он успел сделать все что хотел и чего добивался, а может даже больше.

— Слушаю вас, молодые люди, — его голос был не менее проникновенен и отличался приятным баритоном. О таком голосе мог бредить любой оратор — в нем чувствовалась власть и искренность.

— Нет! — прокричала в ужасе Мэри. — Нет! Только не это!