Клэр Макфолл - Проводник [litres]

Тристан замешкался. Освободившись из глубины ее зеленых глаз, он погрузился в сомнения. Это было неправильно. Это не разрешалось! Его чувства к ней были неправильными… Он не должен был чувствовать, такое невозможно.

Но он чувствовал, он любил ее, и перед ним открывался шанс узнать, ради чего люди жили и убивали. Прикрыв глаза, он прижался к губам Дилан.

Первая мысль – они очень мягкие. Мягкие, сладкие и дрожащие… Ее пальцы сжали ткань его джемпера, руки слегка тряслись. Губы ее разомкнулись и задвигались. Он услышал тихий стон, и низ его живота запульсировал. Он сжал ее сильнее, не отрывая губ. Сердце колотилось о ребра, дыхание останавливалось. Он чувствовал ее тепло, ее податливость. А затем она стала смелее, встала на цыпочки, подняла руки и схватилась за его плечи, а потом перенесла руки на лицо. Он повторил это движение, Его пальцы заскользили по линии роста ее волос, вокруг подбородка. Запоминали.

Находясь в объятиях Тристана, Дилан почувствовала головокружение. За закрытыми глазами мира словно не существовало. Только губы Тристана, прижатые к ее губам, его руки, обнимающие ее и гладящие кожу. Кровь кипела в ее венах, и когда он наконец отстранился, она жадно хватанула ртом воздух.

Тристан обхватил ее лицо руками и долго смотрел на нее, глаза сияли. Затем он снова мягко и бережно поцеловал ее. Отстранился, улыбнулся, и от этой слабой улыбки все мышцы в ее животе сжались.

– Ты был прав, – произнесла она, задыхаясь. – Не надо было меняться местами.

Она отвернулась от него и посмотрела на черту. Теперь она не представляла для нее опасности. Тристан любил ее и пойдет за ней куда угодно. Десять уверенных шагов, и вот она у края. Она наслаждалась ощущением. Это ее последняя минута в пустоши. Прощайте, демоны, прощайте, подъемы и спуски, прощайте, ветхие дома. Она подняла левую ногу и застыла над чертой. Еще один глубокий вздох, и она пересекла ее.

Дилан стояла и внимательно оглядывалась. Все было таким же. Воздух теплый, чуть дул ветерок, гравий под ногами захрустел, когда она подняла и опустила ногу. Солнце так же светило в небе, и здесь тоже были холмы. Она слегка нахмурилась, так как ожидала чего-то более волнующего.

Желая обсудить это с Тристаном, она с улыбкой повернулась… и ледяные руки сжали ее сердце.

– Нет, – тихо произнесла она.

Тропинка была пуста.

Дилан сделала шаг назад, но граница пропала. Она потянулась к той точке, где минуту назад стоял Тристан, и пальцы наткнулись на невидимую стену, крепкую и непроницаемую.

Она пересекла черту, пути назад нет. Тристана нет. Она снова была одна.

Дилан начала дрожать, по венам заструилась тошнотворная смесь адреналина, шока и ужаса. Она покачнулась и упала на колени. Ее охватил ужас. Она прижала руки ко рту, пытаясь сдержать рыдания. Но не смогла: они полились из нее сначала жалобными стонами, но вскоре переросли в мучительный вопль. Ее сердце разрывалось от боли. Слезы текли по лицу и падали на землю.

Он ей соврал! Его обещание идти вместе с ней оказалось ложью и предательством, а она, дурочка, поверила. Похоже, таким был его план с самого начала. Дилан представила, как он улыбается ей, глаза блестят, но вдруг лицо становится холодным и безразличным. Он знал . Но как же его слова, что он ее любит? Это тоже ложь?

Нет, не ложь. Она чувствовала, что он сказал ей правду. Он любил ее. Она любит его, а он любит ее, но они никогда не будут вместе.

Самое ужасное – Дилан вдруг обнаружила, что не может представить его лицо. Детали ускользали, как песчинки на ветру. Она не смогла вспомнить оттенок его волос, рисунок губ… Из груди вырвался душераздирающий крик, и понимая, что осталась одна, что никто не видит ее горя, Дилан отдалась охватившему ее отчаянию.

Она ударила кулаком по невидимой стене, затем прижалась к ней ладонью, изо всех сил желая, чтобы стена растворилась и пустила ее обратно.

Тристан стоял по другую сторону. Он видел ее. Видел, что с ней происходит. Он знал, что она его не видит, как в случае с зеркалом в полицейском участке. Его уловка сработала, но… он причинил ей боль. Она знала, что он ей соврал, знала, что они больше никогда не встретятся. Пусть это разрывало его сердце, но он заставил себя наблюдать за каждой ее слезинкой, слышать каждый всхлип. Ему хотелось утешить ее, обнять, стереть слезы с щек. Снова почувствовать тепло ее тела, снова ощутить мягкость ее губ. Он поднял руку, теперь ее ладонь была напротив его ладони, но между ними был холод стены. Он попробовал перенести ногу за черту, но ничего не произошло. Он не мог эту черту пересечь.