Сесилия Ахерн - Посмотри на меня [litres]

Раздались охи и ахи, возбужденное хихиканье и шепот, а потом дети отпустили руки родителей и устремились к двери. Гид повернула ручку. Дверь не открылась.

– Господи боже мой, – пробормотал Винсент, прикрывая ладонью глаза, – мы пропали.

– Э-э, минутку, девочки и мальчики. – Гид вопросительно посмотрела на Бенджамина.

Он только пожал плечами и безнадежно покачал головой.

Гид снова попробовала открыть дверь, но безуспешно.

– Может быть, надо постучать, – крикнул кто-то из детей, и родители засмеялись.

– Знаете, а это очень хорошая идея, – подыграла гид, не зная, что еще сделать.

Она один раз стукнула в дверь, и неожиданно ее открыли с другой стороны. Дети медленно вошли в комнату.

Наступила полная тишина, и Бенджамин закрыл лицо руками. Похоже, у них большие проблемы.

Неожиданно кто-то из детей произнес: «Ничего себе!», и один за другим, притихшие и ошарашенные дети начали восторженно кричать друг другу: «Посмотри на это!», «Посмотри сюда!».

Дети с благоговейным трепетом рассматривали комнату. К ним присоединились родители, и Винсент с Бенджамином удивленно посмотрели друг на друга, когда услышали такой же одобрительный шепот. Поппи стояла в дверях, ее глаза бегали по комнате, а рот был открыт от сильнейшего потрясения.

– Дайте мне посмотреть, – грубо сказал Винсент, пробираясь сквозь толпу. Бенджамин последовал за ним, и то, что он увидел, поразило его.

Стены большой комнаты были расписаны великолепными яркими красками, на каждой стене была нарисована отдельная сцена. На одной из них он увидел знакомую картину: три человека весело прыгают с поднятыми руками в высокой траве на поле, на их лицах сияют улыбки, волосы развеваются на ветру, и они тянутся, чтобы поймать…

– Джинни Джоу! – восторженно закричал Люк, который, как и другие дети, рассматривал рисунки на стенах. – Смотри, это же Айвен! – закричал он Элизабет.

Пораженный, Бенджамин взглянул на Элизабет, которая стояла в углу в грязном джинсовом комбинезоне, забрызганном краской, с темными кругами под глазами. Но, несмотря на очевидную усталость, она широко улыбалась, и лицо ее светилось от реакции посетителей. Гордость в ее сияющих глазах была заслуженной, так как ни одна картина не осталась без внимания.

– Элизабет, – прошептала Эдит, непроизвольно вскидывая руку к лицу, – ты сделала все это сама? – Она посмотрела на свою работодательницу по-новому, со смешанным чувством недоверия и восхищения.

Другая сцена изображала стоящую в поле маленькую девочку, которая смотрела на улетающие в небо розовые воздушные шары; на следующей дети устроили водяное сражение, разбрызгивали краску и танцевали на песчаном пляже; на зеленом поле маленькая девочка устроила пикник с коровой, на голове у которой была соломенная шляпка; девочки и мальчики забралась на деревья и, смеясь, висели на ветках; а на потолке, который Элизабет покрасила в глубокий синий цвет, сверкали кометы, падающие звезды и яркие планеты. На дальней стене она изобразила мужчину и мальчика с черными, нарисованными фломастером усами: они с лупой в руках изучали черные следы ног, идущие со стены через весь пол на противоположную стену. Она создала новый мир, страну чудес, веселья и приключений, но именно внимание к деталям, радость на лицах персонажей, счастливые улыбки искреннего детского удовольствия поразили Бенджамина. Это выражение он видел на лице Элизабет, когда она танцевала в поле или шла по городу с застрявшими в волосах водорослями. Это было лицо человека, освободившегося от всех своих обид и по-настоящему счастливого.

Элизабет посмотрела вниз на совсем маленькую девочку, которая играла с одной из множества разбросанных по комнате игрушек. Она уже готова была наклониться и поговорить с ней, когда заметила, что та разговаривает сама с собой. Более того, девочка вела очень серьезный разговор – она знакомилась с воздухом.

Элизабет осмотрела комнату, глубоко вдохнула и постаралась уловить знакомый запах Айвена. «Спасибо», – прошептала она, закрыв глаза и представив себе, что он рядом с ней.

Маленькая девочка продолжала лепетать что-то самой себе, глядя вправо, когда говорила, и слушая, перед тем как заговорить снова. А потом она начала напевать ту самую знакомую песенку, которую Элизабет так и не смогла выкинуть из головы.

Элизабет запрокинула голову и засмеялась.

Со слезами на глазах я стоял у задней стены детской комнаты в новой гостинице. В горле у меня застрял огромный ком, и мне казалось, что я никогда больше не смогу говорить. Я все рассматривал и рассматривал стены – своеобразный фотоальбом всего, что мы делали с Элизабет и Люком за последние несколько месяцев. Как будто кто-то сидел вдалеке и рисовал нас.