Вадим Дмитриев - Чёрные лебеди

Советник хохотнул довольный спонтанно родившейся шутке.

— Сто́ящий слуга сегодня редкость. — Теперь он говорил не оборачиваясь. Это было не нужно. Знал, бегущий хорошо слышит каждое слово, потому рассуждал пространно и витиевато, наслаждаясь собственным многословием: — Истинным слугой нужно родиться. Таким был мой отец. Мало кто ради своего хозяина пойдёт на смерть, голод, лишения. Этому не научишься. Раб уж точно не сможет.

Конь непрестанно мотал головой, временами оборачиваясь, хмуро поглядывая на еле поспевающего, переходящего с шага на бег человека.

— Но и добрым хозяином не каждый станет, — продолжал Мышиный Глаз, не обращая внимания на временами дергающуюся верёвку. — Патрон и его верный слуга — что может быть идеальнее, прекраснее пары? Женщина обманет, друг предаст, брат пустит с сумой по миру. А враг только и ждёт, когда ты потеряешь бдительность и подставишь спину под его кинжал. Как говаривал мой отец: «Кто умеет быть преданным слугой, тот без сомнения найдёт себе мудрого хозяина. Это две стороны одного целого». Вот ещё помню: «Лишь верное служение отличает королей от проходимцев, и не важно, королевских ли ты кровей или тайно рождённый бастард». Эти его слова я запомнил с детства. Отец был подлинным отакийцем, любил много болтать, и всё о верности и преданности. Говорил, что последние правители Сухоморья не достойны служения им, поскольку сами изменники. Посмотри, — полукровка мрачно указал на бредущих по дороге усталых отчаявшихся людей. — Королева-победительница гонит их на восток, словно скот. Освобождает обжитые плодородные земли для собственных генералов. Так она покупает их верность, не понимая, что преданный слуга идёт на смерть не за землю или золото, а во имя своего патрона. Помню, отец любил повторять: «Верность не товар, её не купить за всё золото мира. Цена ей — сама жизнь». Сам свой титул добывал долгой безупречной службой. Умел читать на шести языках и дочиста вылизывал господские задницы. Слыл ярым сторонником древних тысячелетних традиций забытых после Столетней войны. Рассказывал, что перед Большим Переделом, когда земли Сухоморья были едины, юная дева с подносом на голове, доверху усыпанном драгоценностями, могла пройти от подножий Гелей до жарких пустынных отакийских песков, и никто не смел её тронуть. Думаю, попадись ему такая на пути, первым всадил куда следует.

Советник злорадно поморщился, скривившись в презрительной холодной ухмылке:

— Выше всего почитал верность и закон, хотя был тщеславен как надутый индюк. Выстроил самую высокую смотровую башню в приграничном Кардагасе, к западу от пустыни, а после смерти семья узнала, что из-за той стройки она вся в долгах. Бил меня палками с утра до вечера. Как говаривал — так он вбивал в мою пустую башку верность семье. Чтоб он провалился со своей верностью! Как-то в детстве я сломал ключицу, свалившись с лошади. Так он избил меня до полусмерти, упрекая, что я ни на что не годен. Матери моей выбил все зубы. Несмотря на то, что она из дома Конкоров, никогда не звал по имени. Называл не иначе тварью. Как думаешь, я вырос верным такой семье? Когда старший брат сбежал и, присоединившись к Конкору, погиб на войне, я остался единственным наследником. Была ещё сестра, но старый маразматик не желал даже слышать о её существовании. Свято верил, что только мужчины способны к служению. И то не все! Он говорил так: «Преданность воистину божественная черта, главная добродетель, и не каждый заслуживает её». Отличал по глазам. Истинный преданный рождается с впалыми глазницами и с огромными кругами под глазами. У отца самого глаза были спрятаны под бровями внутри его черепушки так глубоко, что и не рассмотреть. А уж круги под ними… большие, синие. К старости они превратились в надутые растянутые книзу мешки. Так вот, он утверждал, что только человек с такими чертами способен быть верным своему патрону. Называл это божественной меткой.

Мышиный Глаз прыснул со смеху и с прищуром посмотрел на немого, рассматривая его лицо:

— Ну, ты и грязный. Как болотный червь. Вся морда в саже. Посмотрим на твои глаза, когда обмоешься. Так на чём я остановился? Что-то там про папашу… Ага… так вот, старый деспот уверял, что боготворит семейные узы и считает, что именно семья — колыбель верности и преданности. И вместе с тем, прелюбодеяние со шлюхами не считал за измену. Отстаивал незыблемость морали в Совете Тридцати, но не поддержал королевский указ о правах жён в отакийских семьях, потому и угодил в опалу. И всё же старик — как он сам уверял — прожил счастливую жизнь. Часто хвастал, что с юности удача даровала ему мудрых благодетелей. Хотя помер глупо, в собственной постели отравленный любовницей.