Джон Браннер - Смех мертвых [Сборник романов и рассказов в жанре ужасов, написанных известными фантастами]

И точно, из окна в задней части дома исходил луч яркого света, разрезающий вечерние тени, а когда я остановил машину и огляделся, мы увидели сгорбленного Калмана в лабораторном переднике, то и дело делающим пассы у окна. Маленький француз какое-то время смотрел на фигуру в белом переднике, словно желая запечатлеть фигуру Калмана в памяти, а потом тронул меня за локоть.

— Возвращаемся, — спокойно распорядился он. — Поехали, я расскажу вам свою историю… Перед войной, расколовшей мир [63] Так как рассказ написан в 1925 году, видимо, имеется в виду Первая Мировая война. , в Париж из Вены приезжал доктор Бенекендорфф. Как человек, он был невыносим, но как специалист незаменим. Взглянув на него одним глазом, я сразу определил его как колдуна… Но наука — божье оружие, мой друг. Но это не означает, что человек, играющий с ней, подобен Богу. Однако Бенекендорфф зашел слишком далеко. Мы пытались как-то сдержать его.

— Да? — поинтересовался я, ничуть не заинтересовавшись его рассказом. — И чем же таким-этаким он занимался?

— Ха, так чем же он занимался, pardieu [64] Милый (франц.). ? Тогда по ночам исчезали дети бедняков. Они куда-то пропадали. Жандармы тщательно обыскали лабораторию этого Бенекендорффа, и обнаружили не бедных пропавших детей, а полдюжины обезьяноподобных созданий, не совсем людей, но и не полностью животных. Ужасные создания имели черты и тех, и других. У них был мех и рукоподобные ноги, но лица напоминали человеческие. Все они были мертвы, все до одного. И быть может, так для них было лучше… Бенекендорффа признали сумасшедшим. Но, мой друг, несмотря на гениальность этого человека, он был совершенно безумным! Мы изолировали его от общества, и ради безопасности сожгли его записи и уничтожили сыворотку, которую он вкалывал детям, превращая их в псевдообезьян.

— Невозможно! — фыркнул я.

— Немыслимо, — согласился профессор. — Но, к сожалению, возможно. Его секрет остался вместе с ним в сумасшедшем доме. Однако из-за перипетий войны ему удалось бежать.

— Боже мой! — воскликнул я. — Вы хотите сказать, что потом след этого чудовища затерялся.

Профессор пожал плечами с истинно гэльским фатализмом.

— Возможно. Следы его затерялись, но говорили, что его видели в бельгийском Конго.

— Но…

— Так нет, мой друг. Думать об этом бесполезно. Мы оказались в тупике, но теперь сможем все разузнать… Одна просьба, а потом можете поступать, как хотите: когда следующий раз отправитесь перевязывать молодого Мэнли, возьмите меня с собой. Мне нужно поговорить с мадам Комсток…

Корнелия Комсток была дамой могучего телосложения и очень импозантных манер. Она боялась парней из клуба, репортеров, судебных стряпчих, но для де Грандина она оказалась всего лишь женщиной, обладающей информацией, которую он хотел получить. Предваряя свои расспросы, де Грандин поклонился так, как могут поклониться только французы, а потом пошел напрямую:

— Мадам, вы знакомы или были когда-то знакомы с доктором Бенекендорффом?

Госпожа Комсток посмотрела на француза так, словно была василиском и хотела поразить профессора своим самым смертоносным взглядом:

— Дорогой мой… — начала она так, словно он был безликим водителем такси, но француз встретил ее холодный взгляд совершенно равнодушно.

— Будет очень мило, если вы ответите мне, — сказал он ей. — В первую очередь я представляю Французскую Республику, но также и все человечество. И я снова спрашиваю… Пожалуйста, ответьте: знали вы когда-нибудь доктора Бенекендорффа?

Она низко опустила голову под его немигающим взглядом, и ее губы едва заметно скривились.

— Да, — ответила она голосом не более чем шепотом.

— Ах, так. У нас прогресс. Как вы познакомились с ним… При каких обстоятельствах? Поверьте мне, вы можете совершенно откровенно говорить со мной и доктором Троубриджем, но, пожалуйста, будьте откровенны. Это очень важно.

— Я познакомилась с Отто Бенекендорффом много лет назад. Он только переехал в эту страну из Европы и преподавал биологию в университете, который располагался недалеко от того места, где я жила. Тогда я была девочкой. Мы… Мы были помолвлены.

— И ваша помолвка по какой-то причине была разорвана, не так ли?

Я едва узнал Корнелию Комсток в той женщине, которая уставилась на Жюля де Грандина широко выпученными глазами. Она дрожала, словно от холода, и ее руки нервно перебирали шнур ее черепахового пенсне.

— Это… Это было невозможно. В те дни мы занимались вивисекцией. Но этот человек казалось специально мучил бедных, беззащитных животных. Я вернула его кольцо, когда он, хвастаясь, стал описывать мне один из своих экспериментов. Он словно злорадствовал, вспоминая о муках бедного зверька, прежде чем тот умер.