Джон Браннер - Смех мертвых [Сборник романов и рассказов в жанре ужасов, написанных известными фантастами]

Койл застыл на месте, безумные мысли проносились у него в голове. Губы его беззвучно произнесли одно слово, которое тут же подхватил старик.

— Ликантропия. Да, именно этого я и боялся. Я уничтожил твои следы, Эдгар, но… — Его морщинистое лицо превратилось в трагическую маску боли. — Эдгар, не заставляй меня поверить в это. Я считал, что все эти легенды — просто суеверие, порожденное необычными глазами Койлов. Но это ужасное безумие…

Молодой человек отвел глаза. С ужасной отчетливостью он вспомнил свой сон… если это был сон. Во всяком случае, теперь ему казалось, что это не сон, а воспоминания. Ликантропия! Ужасная мания, при которой больной, сам веря, что превратился в волка, бегает по ночам и убивает, чтобы заглушить жажду крови!

Койл вспомнил о прочитанных историях об этой болезни, о людях, которые крались тенями в ночи и устраивали настоящую бойню, людях, которые кончили жизнь в психиатрических клиниках, не способные говорить, а только рычать и выть по-волчьи. И в голове Койла, точно четкая запись фонографа, крутилась безумная короткая фраза. Много раз, снова и снова: «Я — волк. Я — волк».

Медленно наступала ночь. Тишина плотным одеялом нависла над домом. Она висела так весь день, с тех пор, как увезли в деревню изувеченный труп Ди Марио. Завтра соберутся люди с оружием и собаками, чтобы отправиться на поиски убийцы.

— Это был волк, — мудро рассудил шериф. — Время от времени они все еще появляются в округе. Вероятно, он был голодный, а Ди Марио напился, иначе ничего бы не случилось.

Весь день Койл ощущал наблюдающие за ним глаза. Глаза Линча, расширенные от ужаса и чего-то сродни ненависти. Желтые глаза деда. Глаза скульптора-блондина Ральфа Кэйна, выражение которых невозможно было прочесть. Задумчивые глаза писателя Арндта.

И серые глаза Альмы Денисон, немного озадаченные, немного взволнованные. Но без всякого страха. По крайней мере, Койлу причинило бы боль увидеть страх в пристальном взгляде девушки.

Поели они в тишине. Наконец, Койл, не в силах больше выдержать потайные взгляды, поднялся, подвинул стул к столу, взял чашечку с кофе и вышел в сад. Прохладный ветерок приятно овевал его раскрасневшееся лицо. Он стоял, медленно потягивая кофе. Какой-то звук позади заставил обернуться. К нему шла Альма Денисон.

— Попьем вместе кофе? — спросила она, делая приветственный жест своей чашечкой. — Если вы… Ой!

Под ногу ей подвернулся камень, и девушка чуть не упала. Койл вовремя подхватил ее. Мгновение она податливо лежала в его руках со спокойными, улыбающимися глазами. Не в силах сопротивляться, Койл нагнул голову и впился губами в ее очаровательные алые губки.

Затем стремительно отпрянул.

— Простите. Я не должен был…

Но девушка продолжала улыбаться.

— Мне… Мне это понравилось, Эд, — прошептала она. — Однако, кажется, у нас не осталось кофе.

Койл мельком взглянул на разбитые чашки.

— Это я и имел в виду, Альма. Я не должен был целовать вас. Можете ли вы… забыть об этом?

Глаза девушки потухли.

— Конечно, — пробормотала она. — Если это необходимо.

Альма молча направилась в дом, Койл тоже молча пошел за ней. Всеми, казалось, овладела странная сонливость. Молодой человек думал, что не сможет уснуть, но когда остальные, сонно моргая, разошлись по своим комнатам, он тоже почувствовал унылую тяжесть в голове и какую-то слабость, заставлявшую каждое движение делать с усилием. Застегивая пижаму, он подошел к окну и остановился, тупо глядя на него. Затем распахнул створки окна и увидел закрытые тяжелые ставни. Запертые ставни — Койл проверил это, они лишь слабо заскрипели под его нажатием, но не открылись. Тогда он с облегчением вздохнул. Молодой человек уже отвернулся от окна, когда в дверь постучали.

— Эдгар? — раздался голос его деда.

— В чем дело? — сонно отозвался Койл. — Входите.

Ответа не последовало. Разделся щелчок поворачивающегося ключа и медленно удаляющиеся шаги. Криво усмехнувшись, он подошел к двери и проверил. Она была заперта. Эверетт предпринял кое-какие шаги, чтобы защитить своего внука — а также себя самого. И, успокоившись, Койл уснул. Это был не летаргический сон, как прошлой ночью, но такой же отрывистый, тревожный. Снова он видел жуткую, но уже знакомую картину залитого лунным светом леса, по которому бегут темные тени.

Какие-то слабые, тоненькие звуки проникали в его сон, словно далекий, неясный шепот. Он становился то громче, то почти замолкал, а потом друг снова усиливался. Койлу казалось, что он видит во сне лицо своего деда, бородатое, залитое лунным светом лицо. Койл бежал к нему, чувствуя ужасный голод внутри. Пронзительный крик сорвал туман, покрывавший сознание молодого человека, и он мгновенно проснулся. В комнате было темно, но рука Койла безошибочно потянулась к прикроватной лампе и включила ее. В ушах еще звучал бормочущий что-то голос.