Питер Джеймс - Абсолютное доказательство

« Mihi enim vivere CHRISTUS est, et mori lucrum».

Настоятель постучал в дверь.

Росс попытался вспомнить, когда в последний раз разговаривал с дядей. Ох и давно… Дядя Ангус был в семье «черной овцой»; родные давно махнули на него рукой. На фотографиях у Ангуса были волосы до плеч, круглые цветные очки; носил он черные футболки, обтягивающие джинсы и «казаки». «Круто иметь дядю-рокера!» – думал маленький Росс.

Теперь он совсем не знал, чего ожидать, – и все же был поражен, когда дверь медленно отворилась и на пороге возникла иссохшая фигура в рясе с капюшоном, с изможденным лицом и бритой головой, больше похожая на привидение, чем на живого человека.

Глаза дяди Ангуса – когда-то живые, веселые карие глаза – теперь казались сгоревшими звездами посреди погибшей вселенной, а памятная Россу ухмылка – ухмылка человека, которому сам черт не брат – превратилась в скупой, почти трагический изгиб тонких губ.

– Росс? Росс, это ты! Ты приехал! – воскликнул старый монах голосом, в котором еще звучало что-то от прежней кипучей энергии. Пристально вглядываясь в племянника, он протянул ему иссохшую костлявую руку. – Заходи же, заходи! Боюсь, у меня тут не президентский номер…

Росс покосился на настоятеля. Тот расцвел в благосклонной улыбке.

– Что ж, оставляю вас вдвоем.

Дядя закрыл дверь, и Хантер увидел длинную узкую прихожую с кафельным полом. В дальнем конце ее, метрах в десяти, стояла на обрубке древесного ствола статуэтка Девы Марии. Повыше, на стене, висела икона в золоченой раме, ярко освещенная падающим из окна солнечным светом.

– Я сменил не так уж много монастырей, – заговорил дядя, – но с этим монастырем, Росс, мне очень повезло. Помещения рассчитаны на двести монахов, а сейчас нас здесь всего двадцать три. Так что в моем распоряжении целых два этажа, мастерская и собственный огород. Живу как будто в собственном доме – и без шумных соседей! Заходи же.

На второй этаж вела лестница с каменными ступенями. Тут Росс впервые понял, что его дядя серьезно болен. Он задыхался от любого усилия, и каждый шаг по лестнице давался ему с трудом.

В келье с деревянными полами стояли стол и стул; на столе – лампа, несколько книг, в том числе Библия, и календарь. Незажженный камин, в дальнем углу – ниша, и в ней на стене распятие: должно быть, там дядя молился. В приоткрытую дверь соседнего помещения виднелась бутылка с водой, подвешенная на вбитый в стену крюк, и узкая койка.

– Дядя Ангус, я привез тебе подарок! – сказал Росс, протягивая ему свою сумку.

– Подарок? – переспросил монах, словно припоминая что-то давно забытое. Сумка явно оказалась для него слишком тяжела, и он опустил ее на пол. – Подарок! – повторил он дрожащим, растроганным голосом. – Уже и не помню, когда я в последний раз получал подарки… Спасибо тебе, Росс, мой мальчик. Спасибо.

Неподдельное изумление и благодарность старика глубоко тронули Росса; он ощутил, что глаза наполняются слезами.

– Я подумал… правда, не знаю, можно ли тебе, но…

Монах извлек из сумки, одну за другой, четыре бутылки кларета [12] Кларетом в Англии традиционно называют красные бордоские вина. . Каждую он поднимал и разглядывал на свет; искренняя радость на миг стерла с его лица следы болезни и прожитые годы.

– Красное вино? Из Франции? Сколько лет, сколько лет прошло с тех пор, как я пил что-то, кроме вина причастия… – Покопавшись в сумке, Ангус извлек оттуда еще один предмет. – Штопор! Благослови тебя Господь, ты обо всем подумал!

Росс неловко переминался, не зная, как реагировать на такую бурную радость. Затем он открыл рюкзак, достал оттуда чашу в деревянном ларце, тщательно завернутом в несколько слоев ткани, и пробирку с несколькими каплями мутной жидкости, заткнутую белой пластмассовой пробкой. Все это он поставил на стол.

– Садись, Росс, будь так добр, – пригласил Ангус, с любопытством глядя на необычные предметы. – Прости, мебели у меня здесь немного – не так уж часто я принимаю гостей! Откровенно говоря, – улыбнулся он, – ты первый мой гость и, скорее всего, последний.

– Не надо, я постою, – улыбнулся в ответ Росс.

– Знаешь, Росс, ты мне всегда нравился. Я был уверен, что ты чего-то в жизни достигнешь. Расскажешь, как жил все эти годы? И давай выпьем!

– Нет-нет, дядя, я не буду пить. Это всё тебе.

– Не знаю, позволяют ли это мои обеты – и мой лечебный режим… Надеюсь, Господь простит больного старика за маленькое послабление. – Ангус снова перевел взгляд на бутылки. – Какое искушение! Спасибо тебе, Росс! – Затем открыл деревянный ларец и заглянул внутрь. – А это что? Ты привез мне не только вино, но и чашу для вина?