Бентли Литтл - Рассказы. Часть 2

Я пошел следом и снова был удивлен. Домик простирался назад намного дальше чем казалось по фасаду и длинная комната в которой мы оказались, с потолком около полутора метров высотой у входа и два с половиной, а то и три в противоположном конце, круто уходила от двери вниз — видимо она была под углом врыта в землю. Отсутствие окон и деревянный пол и стены, придавали комнате вид пространства которое по мере удаления от нас увеличивается, как оптическая иллюзия в доме с привидениями в парке аттракционов.

— Похоже на гребаную комнату смеха, — сказал Большой Билл, шаря вокруг фонариком.

Андре хранил молчание.

Топая тяжелыми ботинками мы спускались по наклонному полу. Мебель была только по бокам комнаты: два одинаковых столика; на пыльной поверхности каждого расставлена коллекция почти одинаковых серых камешков. Хотя комната простиралась довольно далеко, шириной она была лишь в половину коридора, так что слева за стеной должна была быть другая комната, несмотря на то что входа в неё из этой комнаты не было. Как бы там ни было, в задней стене перед нами была вырубленная из сплошного куска дерева дверь, закрытая и прикрученная болтами к окружающим доскам. Ни ручки ни рукоятки, никаких видимых признаков того что её можно открыть не было, и в этом наглухо запечатанном входе было что-то таинственное и интригующее. Эд Барр произнес то, о чем все подумали:

— Давайте посмотрим, что там.

— Нет, — со страхом в голосе сказал Андре.

— Всё вокруг выгорело дотла, видно что дом заброшен, давайте выломаем дверь и посмотрим что за ней.

— Не делай этого! — закричал Андре.

— Прочь с дороги. — Росси оттолкнул его в сторону и поднял топор.

Андре буквально заплакал и это испугало меня больше всего остального. Находиться в полупогребенной в земле древней хижине без окон, перед дверью без ручки и наблюдать как здоровый мужик с комплекцией игрока в американский футбол рыдает, было настоящим испытанием для нервов и в тот момент мне хотелось убраться отсюда к чертовой матери.

Дверь оказалась прочной и Росси пришлось несколько раз взмахнуть топором, прежде чем ему наконец-то удалось проделать в дереве дыру достаточно большую чтобы просунуть руку внутрь. Внутри была задвижка и он воспользовался ей чтобы открыть дверь. Четыре луча фонаря осветили тьму и когда мы увидели что находится в маленькой сырой комнате, наступила внезапная тишина.

Это было какое-то мумифицированное существо, скрюченная морщинистая фигурка, похожая на высушенную черную обезьяну. Кожу его лица стянуло назад и казалось что оно ухмыляется, острые гнилые зубы торчали в безумной усмешке. Существо сидело в комнатке на полу, рядом с небольшой кучкой тех серых камней. Закругленная часть стены позади него была выцветшей добела, словно выгорела от яркого солнца или от радиации.

Как какой-то примитивный дикарь, поклоняющийся каменному идолу, Андре упал перед обезьяноподобной тварью на колени. Росси бросил топор и последовал его примеру. Я засмеялся, но на лицах остальных видел тот же благоговейный страх, и должен признать, сам что-то почувствовал. Я подумал о похороненных трусиках Анны Хоуэлл и в какой-то момент пожалел что украл и посадил их, что п и сал на них. Меня заполнили пустота и печаль, чувство что я где-то сбился с пути и потерял что-то очень важное для меня. Ощущение исходящее от мертвого существа было какой-то вселенской скорбью и его настроение воздействовало на мое собственное, заставляя меня хотеть убраться отсюда как можно быстрее.

А потом…

Что-то изменилось.

Не знаю что случилось: пришло ли это от мумифицированного существа сидящего посреди комнаты, от моих приятелей пожарных, или это был просто плод моего воображения, но скорбь которую я чувствовал неожиданно сменилась страхом, ужасом пробирающим до мозга костей и заставившим меня остолбенеть на месте, наполнившим уверенностью что все мы обречены, никогда не покинем это место, и проведем в этой комнатушке вечность, вместе с этой отвратительной черной обезьяной.

Слева от меня сдавленно приглушенно всхлипнул Эд Барр. Плакал Андре: то ли от религиозного рвения, то ли от невыразимого отчаяния, сложно было сказать. Гарсиа приглушил свет фонаря и выключил его. Так же поступил Большой Билл и все остальные; моментом позже мы оказались в темноте и тьма было столь глубокой и всепроникающей, что я не мог сказать открыты мои глаза или закрыты. Я неподвижно стоял там, ожидая конца. Кто-то плакал. Кто-то хихикал. Был слышен какой-то шум, рыдания и я почувствовал мягкие пальцы нежно поглаживающие мою руку, а затем зубы больно вонзившиеся в мою правую икру.