Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

За завтраком народу оказалось неожиданно много. Все столики были заняты, между сидящих проталкивались ребята и взрослые с подносами, окликали друг друга, голоса сливались в общий неровный гул. В нем почти пропадал тонкий голос практикантки Машеньки, которая сопровождала южноморских школьников, из-за длинных волос и страдальческого выражения бледненького лица ее тут же окрестили девой Марией. Машенька ходила от столика к столику и перекрикивая гомон, рассказывала будущим чемпионам:

— Сегодня. Ваш заплыв сегодня. Хотели два, но второй отменили, так что в четырнадцать-ноль-ноль у раздевалок. Вы слышите меня? Потом награждение… — Машенька замолчала, пережидая репетиционное бряканье внезапного оркестра в углу, — экскурсия. Вечером праздничный ужин и утром автобус.

После девы Марии что-то рассказывала Ирке соседка по столу — круглолицая девушка с круглыми же глазами, Ирка механически кивала, не слушая. И поднявшись из-за стола, после новой суеты, перекрикиваний, хождения по коридорам и сидения в мягких креслах холла, вдруг оказалась сначала в автобусе, который вез их в бассейн, а потом сразу у раздевалки, где топтались, нервничая и смеясь, школьники. В душевой она что-то говорила в ответ на реплики старшеклассниц, кивала мокрым лицом, убирая волосы под смешную купальную шапочку. Подумав, кивнула на участливый вопрос Танечки Бойко — рослой, как грузчик, стеснительной девицы-легкоатлетки, да, боюсь, конечно. Но на деле ни капельки не боялась этого дурацкого заплыва. Был другой страх, что она, дура-дурой, уже целый день маячит вдалеке от любимого, даже дальше, чем бывало в школе на переменках. И нужно что-то совершить, чтобы это изменилось. Это вот — по-настоящему страшно.

Она не помнила, как шла босиком к краю бассейна, не помнила, как прыгнула после резкого свистка. Поплыла, просто так, не стараясь набирать скорость, коснувшись рукой бортика, повернула обратно, а на соседней дорожке мощно шлепала грудью и вырывалась из воды соперница, вся в стеклянных брызгах. А потом, когда осталась последняя дорожка и шум на трибунах сделался невыносимым, метался под куполом, бил по ушам, увидела на трибуне Артура. Сидел, наклонившись вперед, опирался руками на лавку. Смотрел прямо в глаза. Вот только глаза она и увидела. И больше уже никуда не смотрела.

Выбираясь из воды, подала ему руку, он засмеялся, наклоняясь к ее лицу, что-то сказал. Засмеялся снова и поддел пальцем ее шапочку, освобождая ухо. Ирка поспешно сорвала шапочку, встряхнула волосами.

— Грец, ну ты их сделала, просто охренеть. Я и сам охренел, когда ты из раздевалки вышла.

— Что? Я?

— Улыбочку! — рядом замигало, завспыхивало.

Артур повернул ее к камерам, накидывая на Иркины плечи полотенце, улыбнулся тоже.

Потом Ирка стояла на пьедестале, на самой нижней его ступенечке. Третье место. Областная олимпиада по плаванию, мемориальная, в память погибших кого-то там, где-то там. Первые два места завоевали спортсменки-пловчихи, и теперь несколько свысока смотрели, как на Иркину шею вешают медаль. Но после улыбнулись в камеру, демонстрируя спортивное единство. И снова уставились вслед уходящей с толпой ребят Ирке, с откровенной завистью рассматривая изгиб талии над крутыми бедрами идеальной формы и стройные ноги с плавными мускулами.

Артур шел рядом, отталкивал других, ревниво оберегая Ирку.

— Моя чемпионка, ясно? Мы все по сравнению с Иришкой бревна и куски говна.

— Артур! — воззвала сбоку дева Мария, — ну как тебе…

— Стыдно, ага, — согласился Артур, — зато мы с чемпионкой друзья. В одной школе учимся.

И он под руку отвел Ирку к раздевалке, поклонился, необидно насмешничая.

— Жду в автобусе, миледи. На экскурсию едем вместе, да?

— Я не еду, — внутри у Ирки все упало и раскатилось, не соберешь. Руки мелко затряслись, она спрятала их за спину.

— Блин. Не едешь? Жалко как. Дела, что ли?

Она пристально смотрела в прекрасное лицо с темными глазами. Такое огорченное, по-настоящему.

— Нет. Просто не хочу. На экскурсию. В номере буду. Отдыхать.

Повернулась и ушла за двери. Проклиная себя, встала под тугие струи теплого душа. Стояла долго-долго. А когда вышла, одетая в джинсы и вельветовую рубашку, таща в руке пакет, где комкался мокрый купальник, Артура уже не было.

На автобус, который вез их в гостиничку, Ирка не пошла. Из-за угла смотрела, как бегает вокруг огорченная дева Мария, выкликая ее фамилию, а в окне маячит темная голова Артура, перекрываясь другими — знакомыми и совсем чужими — стрижками, длинными волосами, спортивными кепками.