Лин Картер - Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 1 [компиляция]

Я извернулся в агонии, пытаясь оттолкнуть капитана, и в процессе этого маленький, металлический египетский крест, висевший у меня на шее, должно быть, поцарапал щёку капитана, потому что он вдруг отпустил меня и ужасно закричал.

Он стоял надо мной с бешеными глазами, и в тот же миг та странная трансформация повторилась — Пикмэн превратился в уродливую тварь, которая стала летать по комнате, ударяясь о мебель, словно ослеплённая, а затем она выпорхнула через открытую дверь балкона.

И вдруг поднялся ветер, небо потемнело, и, находясь над древним городом, я мог видеть, как это существо с ужасной мордой улетает вдаль…

И вот я сижу сейчас за столом, думая, что всё это сон, но я чувствую следы проколов на горле, а с балкона всё ещё открывается вид на этот разрушающийся, отвратительный город, и я задаюсь вопросом: не застрял ли я навсегда в другом времени и в другом месте?…

Говард. Ф. Лавкрафт и Мартин С. Уорнс. «The Black Tome of Alsophocus», 1968. Рассказ из цикла «Мифы Ктулху». У Лавкрафта был незаконченная рукопись под названием «Книга», опубликованная в 1938 году. Через 30 лет М. С. Уорнс решил дописать её. Об этом авторе известно лишь, что он жил в Англии, работал в текстильной промышленности и умер в 1969 году.

Источник текста:

Антология «New Tales of the Cthulhu Mythos» (1980)

Мои воспоминания очень запутанны. Я даже сомневаюсь в том, где они начинаются; ибо временами чувствую ужасающие перспективы лет, растянувшихся в прошлом, а иногда мне кажется, что настоящий момент — это изолированная точка в серой бесформенной бесконечности. Я даже не уверен в том, как смогу передать это послание. Хотя я знаю, что могу говорить, у меня есть смутное ощущение, что понадобится какой-то странный и, возможно, ужасный посредник, чтобы донести мои слова туда, где я хочу быть услышанным.

Моя личность тоже совершенно туманна. Кажется, я пережил большое потрясение, возможно, из-за какой-то серии своих уникальных и невероятных экспериментов, и их чудовищного результата.

Разумеется, эти эксперименты проводились на основе знаний, найденных мной в той изъеденной червями книге. Я помню, как нашел её в слабо освещённой лавке возле чёрной маслянистой реки, над которой вечно клубится туман. Эта лавка было очень старой, и полки высотой до потолка, заполненные дряхлыми книгами, тянулись через внутренние, лишённые окон комнаты, уходя в бесконечность. Кроме того, там были большие бесформенные кучи книг на полу и в грубо сколоченных ящиках; и в одной из этих куч я нашёл ту самую книгу. В тот момент я не мог узнать её названия, поскольку первые страницы отсутствовали; но книга раскрылась ближе к окончанию, и передо мной мелькнули буквы, которые заставили меня содрогнуться.

Там была формула — в своём роде список вещей, которые нужно сказать и сделать, — я распознал в этом что-то тёмное и запретное; нечто, что я вычитал в последующих параграфах, испытывая смесь отвращения и очарования. Книга была написана теми странными древними исследователями, чьи ветхие тексты я любил поглощать — об охраняемых тайнах вселенной. Это был ключ — путеводитель — к определённым вратам и переходам, о которых мистики мечтали и шептали со времён, когда раса людей была юной. Эти врата ведут к свободе и открытиям за пределами трёх измерений, за пределами сфер жизни и материи, которые мы знаем. Ни один человек на протяжении веков не вспоминал о том, как жизненно важна эта книга и не знал, где её найти, но она действительно была очень старой. Она была не печатной, а написанной от руки каким-то полусумасшедшим монахом, который записал эти зловещие латинские фразы потрясающе древним стилем письма.

Я помню, как старый торговец хитро смотрел на меня и хихикал, а потом сделал рукой странный знак, когда я уносил книгу. Он отказался брать с меня деньги, и только гораздо позднее я понял почему. Когда я спешил домой по этим узким извилистым улочкам, покрытым туманом, у меня было пугающее ощущение, что за мной, крадучись, следуют чьи-то бесшумные ноги. Столетние, шатающиеся дома по обеим сторонам улицы, казалось, оживились от свежей и болезненной злобы — словно какой-то запертый до этого канал понимания зла внезапно открылся. Я чувствовал, что эти стены и нависающие фронтоны из плесневого кирпича и покрытого грибками дерева, похожие на глаза ромбовидные окна, что наклонились ко мне — едва сдерживаются от того, чтобы напасть на меня и раздавить… хотя я прочитал только наименьший фрагмент той кощунственной формулы, прежде чем закрыл книгу и забрал её с собой.