Флетчер Прэтт - Самый Странный Бар Во Вселенной [litres]

Местная акушерка и ее помощница пришли на помощь местному доктору. Они начали что-то бормотать, и одна из них перекрестилась. Мой отец понял, что это означало. Вы знаете, 24 июня – Иванов день, когда феи, судя по всему, оживляются, особенно в той части Германии. По местным поверьям, ветер, искры и дым были подтверждением того, что фея спустилась в дымоход, чтобы передать подарок новорожденному. Они не знали, была ли это добрая фея, которая принесла хороший подарок, – или совсем даже наоборот. Они склонялись к худшим предположениям, потому что была такая ужасная ночь. Но старухи сказали, что я обо всем узнаю сам. Когда вырасту, я пойму, что именно мне подарила фея.

Родители пересказали мне эту историю, и когда я был еще совсем маленьким, у нас в семействе много шутили о моем волшебном подарке и его значении. Но шутки повторялись все реже, поскольку я становился взрослее – точно так же прекращаются разговоры о Санта-Клаусе. Нельзя точно сказать, когда человек перестает верить в существование старого деда с бородой и северным оленем; все постепенно приходят к этому выводу.

Ну что ж, я позабыл о своем волшебном подарке или думал, что позабыл, до тех пор, пока не поступил в колледж. В студенческом общежитии я в первый раз сел играть в карты на деньги. Дома мы играли, конечно, на фишки и на вещи, но мой отец был таким рационалистом, что не видел ни малейшего смысла рисковать деньгами в игре, потому что, как он говорил, все деньги в любом случае брались из его кармана.

Я не могу сказать, что мы в общежитии играли в азартные игры очень уж серьезно. Обычное для колледжа представление о веселых вечерах: ставки по пенни и пара бутылок пива. После этого мы, конечно, никак не могли подготовиться к утренним урокам, но чувствовали себя веселыми, игривыми щенками. Мне нравилось общество и нравилась игра, но потом я узнал, что не мог себе позволить подобные развлечения, даже при ставке в пенни; я из-за этого злился. Понимаете, я, казалось, вообще не мог выигрывать. Мы играли примерно раз в неделю. Я участвовал в игре в течение шести недель, и за все это время не выиграл ни разу, ни единой ставки.

Да, я понимаю, сейчас вы скажете, что это – жалобы человека, который просто не умеет играть в карты. Вовсе нет. Я играл в карты очень хорошо. На самом деле я выступал в команде колледжа на первенстве по бриджу (я тогда учился на втором курсе), и мы во время рождественских каникул одержали победу на чемпионате, в котором участвовали команды из пяти других колледжей. После этого я сказал себе, что мой провал в покере просто нелеп. И я раздобыл экземпляр той книги, в которой рассматривались шансы на победу при разных раскладах карт. Я изучал книгу тщательнее, чем учебники, пока не выучил наизусть. Если у вас на руках флэш в игре с пятью партнерами, например, то шансы, что у вас самые лучшие карты, – 508 к 1.

После того как я все это запомнил, я снова начал еженедельно играть в покер. И опять не выиграл ни разу; однажды у меня был на руках «фул-хауз». В общем, я бросил покер.

(Шют прервал свой рассказ, сделав знак мистеру Коэну, который тотчас наполнил его стакан.)

Тогда я не связывал подобные происшествия с подарком феи или с чем-то подобным. Я думал, что всему виной какая-то моя особенность; я в глубине души был уверен, что дело в силе моей руки. Конечно, это не объясняло, как я мог проиграть с «фулл-хаузом», но до некоторых пор другие варианты мне в голову не приходили – по крайности до футбольного матча с Эллингтоном.

Понимаете, тогда у нас собралась команда мечты, с Превальским, Макинтошем, Касседи и Лумисом; команда, которая не проигрывала уже год и которая обыгрывала соперников с разницей не меньше чем в четыре мяча. Но это до матча с Эллингтонами. В день перед игрой некоторые парни из Эллингтона остались на ночлег в нашем общежитии, и когда один из них набрался патриотизма и поставил пять долларов на свою команду, которая выиграла две игры и проиграла четыре, то я, естественно, принял вызов.

Возможно, вы еще помните, что о той игре писали в газетах. Ничего подобного никогда не случалось. Уже при первой подаче Касседи сломал ногу; а он был отличным игроком на линии. Без него парни из Эллингтона могли открываться на проходе. В общем, это было не так уж важно – Макинтош на проходе действовал великолепно, он мог бы закинуть футбольный мяч в игольное ушко, если бы отыскал достаточно большое. На протяжении всего сезона наш план срабатывал; Превальски открывался, готовый к пробежке, Макинтош машинально работал на подборе – и тут, когда мяч был примерно в ярде от его рук, шнуровка распустилась, воздух вышел и мяч свалился на землю. Я знаю, что в матчах на уровне колледжей такого не бывает. Однако же это случилось.