Генри Каттнер - Рассказы. Часть 1

Эдмунд Фиске поднялся по ступеням, наверху свернул в дверной проем и вошел в комнату, залитую слепящим, резким светом — яркость его казалась почти осязаемой.

С кресла у очага навстречу гостю поднялся доктор Амброз Декстер собственной персоной.

Перед Фиске стоял высокий, сухощавый, безупречно одетый джентльмен лет, вероятно, пятидесяти, хотя на вид ему можно было дать от силы тридцать пять. Его непринужденная грация и изящество движений скрадывали одну-единственную несообразность в облике — глубокий, темный загар.

— Итак, вы — Эдмунд Фиске.

Выверенные интонации мягкого голоса безошибочно выдавали уроженца Новой Англии; тут же воспоследовало сердечное, крепкое рукопожатие. Улыбался доктор Декстер искренне и приветливо. На бронзовом лице блеснули белые зубы.

— Присаживайтесь, — пригласил хозяин.

Он указал на кресло и коротко поклонился. Между тем Фиске глядел на Декстера во все глаза: ни в его внешности, ни в манере держаться ничто не свидетельствовало о настоящей либо недавно перенесенной болезни. Доктор занял свое место у огня, Фиске пододвинул кресло поближе к нему — краем глаза подмечая книжные полки по обе стороны комнаты. Объем и форма нескольких фолиантов немедленно приковали к себе его жадный взгляд: настолько, что сразу садиться он не стал, а подошел ближе — изучить названия томов.

Впервые на своем веку Эдмунд Фиске видел перед собою легендарный «De Vermis Mysteriis», или «Тайные обряды Червя», а также «Liber Ivonis», она же — «Книга Эйбона», и почти мифический латинский текст «Некрономикона». Не спросив разрешения у хозяина, он снял с полки последний из увесистых фолиантов и пролистал пожелтевшие страницы испанского перевода 1622 года.

А потом обернулся к доктору Декстеру. От его деланого спокойствия не осталось и следа.

— Значит, это вы нашли книги в церкви, — воскликнул он. — В дальней ризнице, рядом с апсидой. Лавкрафт упоминал про них в своем рассказе; я все недоумевал, куда же они подевались.

Доктор Декстер серьезно кивнул.

— Да, я их забрал. Я подумал, эти книги не должны попасть в руки властей. Вы же знаете, что в них содержится и что может случиться, если эти сведения будут использованы во зло.

Фиске неохотно поставил тяжелый том на место и уселся в кресло напротив доктора, у самого очага. Положил портфель на колени, смущенно потеребил замок.

— Чувствуйте себя как дома, — добродушно улыбнулся доктор Декстер. — Давайте не будем ходить вокруг да около. Вы пришли выяснить, какую роль я сыграл в событиях, повлекших смерть вашего друга.

— Да, я хотел задать вам вопрос-другой.

— Пожалуйста, не стесняйтесь. — Доктор взмахнул тонкой загорелой рукой. — Я неважно себя чувствую и потому могу уделить вам лишь несколько минут, не более. Позвольте мне предвосхитить ваши расспросы и рассказать вам то немногое, что мне известно.

— Как вам будет угодно. — Фиске не сводил глаз с бронзоволицего собеседника, гадая, что же скрывается за его безупречным самообладанием.

— Я виделся с вашим другом Робертом Харрисоном Блейком только единожды, — рассказывал доктор Декстер. — Это произошло однажды вечером в конце июля тысяча девятьсот тридцать пятого года. Он пришел ко мне на прием, как пациент.

Фиске нетерпеливо подался вперед.

— Я этого не знал! — воскликнул он.

— Да тут и знать было нечего, — отвечал доктор. — Он обратился за врачебной помощью, вот и все. Жаловался на бессонницу. Я его осмотрел, прописал успокоительное и, действуя исключительно по наитию, полюбопытствовал, а не подвергался ли он за последнее время сильному перенапряжению или какой-либо травме. Тут-то он и рассказал мне о своем посещении церкви на Федерал-хилл и о том, что обнаружил внутри. Должен сознаться, у меня хватило проницательности не отмахнуться от его повести как от порождения истерической фантазии. Как представитель одного из самых старинных семейств города, я прекрасно знал легенды, связанные с сектой «Звездная мудрость» и с так называемым «Гостем-из-Тьмы».

Молодой Блейк поделился со мной своими страхами по поводу Сияющего Трапецоэдра — дав понять, что именно в нем фокусируется исконное зло. А затем поведал, что опасается, будто теперь и сам каким-то образом связан с чудовищем, угнездившимся в церкви.

Естественно, последнее его предположение я не мог не воспринять как иррациональное. Я попытался успокоить юношу, посоветовал ему уехать из Провиденса и выбросить случившееся из головы. В тот момент я действовал из лучших побуждений. А затем в августе обнародовали известие о смерти Блейка.