Евгений Башкарев - Взаимосвязи

— Ну где же ты?! Иди ко мне! Мы ведь еще не закончили! — Кричал он, запихивая ботинок в дыру.

Вдруг, он остановился.

— Эй! Что за черт! — Пип попытался высунуть ногу, но у него ничего не получилось. — Чертовы крысы!

Он с кряхтением задергался. Однажды он обернулся к кабинкам, и Тим подумал, что он заметит его. Но вместо этого Пип охнул. Его рот скривился в болезненном оскале и он почувствовал такую боль, какую еще не испытывал раньше. В ноге вспыхнуло пламя. Зуд, словно кость распиливали, разошелся по всему телу. Раздался хруст похожий на бьющуюся яичную скорлупу, и Пип закричал. Его крик был резким и обрывистым. Лицо налилось кровью.

— Помогите!!! Помогите мне!!! — Кричал Пип. — Крысы! Они там! Они оторвут мне ногу!

Он бил в стену, пока не размозжил в кровь руки. Один из умывальников соскочил с болтов и опрокинулся. Пип не в силах удержать его, повалился на пол. Умывальник лег сверху, как огромная каменная глыба, и Пип забился в истерике. Тим видел, насколько безжизненными выглядят его движения, но околдованный страхом и собственной беспомощностью, он вцепился в дверь туалетной кабинки и… ничего не делал.

Пип чувствовал, как дробятся его кости, но придавленный умывальником, не мог даже закричать. Его стон был настолько слаб, что даже распахнутые окна, едва пропускали мольбы о помощи за пределы здания. Сейчас его слышал лишь восьмилетний мальчик, в одной из кабинок детского туалета. Его руки оцепенели, а глаза не могли оторваться от черноты. Они видели все: как Пип хотел убить крысу, как он оторвал ей хвост, и сейчас видели, как ногу пьяницы словно затягивало в дыру. Пип цеплялся руками за липкий пол, но пальцы скользили и слабели.

Вскоре молящие стоны человека медленно стихли. Пип потерял сознание, и его голова бесшумно легла на бок. Глаза закрылись.

И тогда Тим увидел, как из норы вылезла та огромная черная крыса. Она осторожно подползла к луже крови и начала пить. Ее черные глаза смотрели в темноту, будто ожидая увидеть еще одного гостя. Они смотрели в ту щель, где прятался маленький мальчик. Утром Тима нашли в крохотной кабинке детского туалета. Его остекленевшие глаза так и не закрылись в эту ночь.

Алина работала в маленьком магазинчике ритуальных услуг, который располагался рядом с кладбищем на самом краю села. Место было глухое и темное, а оживление наступало здесь только тогда, когда случались очередные похороны.

То, что рядом находится кладбище, никогда не вызывало у Алины страха. Во всяком случае, до этой истории. И частенько, подходя к окну и наблюдая один и тот же пейзаж, она начинала скучать и грустить. Никого вокруг; только покойники, сопровождаемые толпой родственников, раз в неделю проезжали мимо, да еще те, кому требовались товары из ее магазина, изредка нарушали тишину этого места. К своей работе она давно привыкла и любила ее так же, как любят нудную книжку.

Алине шел сорок второй год, она была в разводе и воспитывала пятнадцатилетнюю дочь — красавицу, как бы назвали ее учителя, но не слишком умницу. Девочка действительно была хороша собой. Высокая, хрупкая, длинноволосая, она всегда выделялась на фоне своих одноклассниц. Года три назад Алина заметила, что дочь стала расти не по дням, а по часам, и школа интересовала ее куда меньше, чем общество ребят, с которыми она проводила время. Как только Алина приходила в магазин и погружалась в атмосферу рабочего места, беспокойство за дочь силилось вырваться наружу. В такие моменты она думала, что лучше бы устроилась на завод, где шумно и много людей. Там есть с кем посоветоваться. Здесь же она советовалась только сама с собой. Окруженная гробами, могильными плитами и траурными венками, Алина чувствовала себя так убого, что каждая мысль, о ком бы она ни была, звенела, словно колокол.

В тот день она сидела в своем магазине, читала статью о Диане Шурыгиной, представляла на ее месте свою дочь, и молила Господа, только бы подобное никогда не коснулось ее семьи. Срам и позор. Ее сердце выскакивало из груди при мысли, как глубоко может опустится молодая девочка, если родители в свое время не постарались дать ей воспитание. В магазин зашел старик, глянул на продавщицу, уткнувшуюся в газету, взял понравившийся венок и вышел за дверь. Алина его даже не заметила. Где-то вдали от захватывающей статьи она услышала, как хлопнула дверь, и подняла голову. Но в магазине уже никого не было. Она посмотрела на кучу венков и заметила, что верхние из них подрагивали, словно их теребил сквозняк. Вскоре последнее дрожание успокоилось и венки застыли.