Надежда Сакаева - Бессмертие графини

Невольно я стала присматриваться к другим рыцарям, с надеждой узнать, у одной ли меня граф вызывает столько противоречий.

И иногда мне чудилось, будто в их взгляде, обращенном на графа, проскальзывает какой-то безотчетный, а потому и трудноуловимый ужас. Как если бы у него был брат-близнец, что на глазах у всех совершил массу гнусностей. Вроде и понимаешь, что это был не он, а брат, но когда они так похожи…

Все это только путало меня еще больше, заставляя чувства смешиваться окончательно и размышлять, а не придумываю ли я? Не пытаюсь ли просто найти соответствия для своего страха и потому вижу то, что мне подходит, а вовсе не то, что есть на самом деле?

И только один суровый светловолосый воин смотрел на графа с абсолютно иным выражением, которое я не могла отличить, но зато точно знала — уж это мне не чудится.

На меня же воин кидал взгляды полные жалости. И в этом тоже я была абсолютно уверенна.

Иногда мне казалось, будто он вот-вот скажет мне что-то важное. Но он смотрел на графа, холодно-безразличного, и лишь опускал глаза.

И я так и не узнала, кто же он такой.

Граф обращался к нему просто по имени — Викторий — и, казалось, выделял его среди прочих своих вассалов. Спросить же, кем ему приходится этот рыцарь, я не решалась — слишком пугал меня холодный вид графа, а потому я просто кидала в сторону воина любопытные взгляды.

Однажды все же эта загадка прояснилась.

— Викторий — мой друг, — как-то странно усмехнувшись, сказал граф, когда я в очередной раз смотрела на этого сурового мужчину, так не похожего на остальных. — И, кстати, отличный солдат.

— Солдат? — переспросила я, подумав, что он имел в виду воина-рыцаря.

Сам же Викторий в это время стоял довольно далеко, чтобы услышать нас, но все же на секунду отвлекся и посмотрел в нашу сторону.

— Да, солдат, — охотно пояснил граф. — Сын серва, которому пришлось сражаться вместо того, чтобы сеять.

Серва? Крепостного крестьянина? Значит, и сам он…

Это было немыслимо, пускать на такое место обычного простолюдина!

Уже то, что он сидел со знатью должно было коробить рыцарей, так еще и рядом с графом… а ведь он даже не оруженосец!

Нет, я всегда вполне лояльно относилась к слугам, но все же, такое вопиющее нарушение этикета! Да еще не каким-нибудь странствующим шевалье, а пэром, сильным и могущественным! Тем, с кого, наоборот, остальные должны брать пример!

Кажется, мои мысли слишком четко отразились на моем лице, потому что в следующую секунду взгляд дьявольских глаз прожег меня насквозь.

— Это мое решение и осуждать его я никому не советую, — процедил граф и отошел к Викторию.

Больше я не поднимала эту тему, тем более что остальных рыцарей этот факт нисколько не смущал.

Впрочем, вскоре я поняла, что Викторий вполне даст фору любому лорду своим острым умом, манерами и идеальной памятью. А еще он умел и любил танцевать, и наблюдать за ним в такие минуты было настоящим удовольствием. Сам граф на пирах уделял мне только первый танец (и то, делал это холодно, словно отдавая дань ритуалу вежливости), а после чинно сидел во главе стола, а я рядом с ним.

Постепенно я свыклась с тем, что у графа свои причуды касательно Виктория, равно как и с тем, что сижу за столом рядом с сыном серва.

Но вот то, к чему я все же никак не могла привыкнуть, то, что не давало мне успокоиться — был сам граф.

Иногда, стоило ему куда-то уехать, пускай даже ненадолго, как я начинала метаться в стенах замка. Оставаясь в одиночестве, я никак не могла успокоиться, не могла найти себе место. Словно мне НУЖНО было его присутствие рядом, его холодные прикосновения по ночам и даже тот жуткий, сверхъестественный страх, что он внушал мне днем одним лишь своим присутствием.

Словно я стала ЗАВИСИМА от него за эти несколько месяцев брака.

Конечно, жена всегда зависит от мужа, но я никогда не думала, что это следует воспринимать настолько буквально.

Или же, мои чувства все же стоит называть любовью? Но как же не проходящий страх? Разве можно бояться любимого? Разве можно любить того, о ком ничего не знаешь?

Прежде я испытывала такие чувства только к отцу, матери и брату. Но то было что-то нежное и совершенно без страха.

Чувства к графу были какие-то не такие. Какие-то БОЛЬНЫЕ. Особенные, не похожие ни на что. Неправильные, неуместные.

Единственное, что утешало меня, так это надежда на ребенка. Возможно, наследник заставит графа сменить дневной холод на тепло? Возможно, и меня он заставит сменить страх и зависимость на нежность? Возможно ИСПРАВИТ то, что я даже не могу назвать любовью?