Борис Конофальский - Мощи святого Леопольда

А архиепископ произнес сам себе:

— Молод, глуп, а где взять лучше?

А приор добежал до своей канцелярии, где его ждал монах в тишине и одиночестве. Тот сразу понял, что произошло, что то из ряда вон выходящее, но спросил на всякий случай:

— Монсеньор, ужин давно ждет вас и гостья тоже.

— Гостью гони, не до нее мне сейчас, вино и сыр вели сюда принести. И человеку нашему скажи, что удваиваю плату, пусть от головореза приезжего не отходит, пусть всех своих людей соберет и выяснит, что за дело затеял вильбургский вор — епископ.

— На заре скажу ему.

— Не на заре, сейчас беги к нему. Сейчас. Его высокопреосвященство раздражены, желают знать, что опять задумал братец его. Всегда, всегда, как дело касается его брата… этого его брата, так жди беды. Как только я письмо от него увидал, так понял, что будет наш господин недоволен.

— Иду, монсеньор, — поспешил монах.

— Бери охрану и беги. Пусть все выяснит, иначе пусть не попадается мне на глаза.

Игнасио Роха по кличке Скарафаджо, вид имел кислый. Он вертел в руках кирасу солдата и был явно не весел. А Еган пошел отсчитывать шаги по мокрой от росы траве. Солнце еще не разогнало обрывки утреннего тумана. А вот Яков Рудермаер и Виченцо Пилески были бодры и энергичны. Яков развернул тряпку, в которой была мускетта и рогатка — держатель. Если поставить эту мускетту на землю, то высотой он была выше плеча солдата. Длиннющая труба, из серого не каленого железа, да с тяжеленым прикладом. Пилески достал кожаный мешок, они шептались, отмеряя черный порошок. Стали заряжать оружие.

— Хорошая у тебя кираса, — уныло сказал Роха, — с нахлестом да с крутым ребром. Каленая.

— Каленая, — кивнул солдат усмехаясь, — каленая.

Он был уверен в своей кирасе до тех пор, пока не увидал оружия, которое длинной было с полевую кулеврину. Но даже теперь он не думал, что на пятидесяти шагах свинцовый шарик пробьет каленое железо.

А вот двое дружков Скарафаджо почему то не сомневались что им броню пробить удастся. Пилески начал раздувать фитиль, а рыжий Рудермаер пошел к Егану — понес кирасу.

Дойдя до него, они вдвоем набили кирасу камнями и комьями земли, чтобы не качалась во время попадания, и водрузили ее на старый пень.

— Запаливай, — крикнул Рудермаер.

Пилески установил мускетту на рогатку, стал целиться. Еган и рыжий мастер отошли в сторону, что не дай Бог не зацепило.

Пилески поднес дымящийся фитиль к полке с порохом.

ФффсшшпаааХх! — грохнуло так, что Волков невольно закрыл уши руками. Огромное облако белого дыма ветерок понес в сторону.

Еган подошел к кирасе и крикнул:

— Нет дырок.

— Конечно, нет, — крикнул солдат, — дурень и близко не попал.

— Заряди ка, я пальну, — сказал недовольно Скарафаджо.

Рудермаер не поленился, прибежал, стал помогать заряжать мускетту, они снова шептались, а солдат только улыбался, глядя на них. Теперь стрелял Роха. Он целился долго, и наконец, приказал Пилески поднести фитиль:

— Запаливай!

ФФссшшПаХХ! На этот раз выстрел звучал по-другому, и Роха был заметно ближе к цели. Пуля вырвал маленький кусок земли вместе с травой в трех шагах точно перед кирасой.

— Сатана под руку толкнул, — зло сказал Скарафаджо.

— Я б из арбалета уже два раза попал бы, — заявил Волоков язвительно.

— Ну, так попади из этой чертовщины, — сказал Роха, протягивая ему мушкет.

Волоков не взял и сказал Виченцо Пилески:

— Ну, заряжай.

Снова прибежал Рудермаер, они стали вдвоем заряжать оружие.

— Сыпь больше, — говорил мастер аптекарю тихо, — оба раза не долетело.

— Разорвет, боюсь, — отвечал тот.

— Не разорвет, сыпь больше.

— Не сыпь больше, — произнес солдат, ему самому хотелось попробовать, — сыпь как в прошлый раз. Я сам выстрелю.

Мастер и аптекарь посмотрели на него с удивлением и продолжили.

Теперь целился солдат, он учел расстояние, взял угол больше чем Скарафаджо, все рассчитал, ну, насколько мог верно, а рядом, с тлеющим фитилем в руках стоял аптекарь. Ждал приказа.

— Пали, — скомандовал Волков.

Тот поднес фитиль.

ФФссШшППаххх.

К грохоту солдат был готов, а вот сильного удара в плечо не ожидал. Пока он отходил от боли в плече, да пока рассеивался дым, Еган уже проорал радостно:

— Попали, господин.

— Пробил? — орал Роха.

— Кажется, пробил, — негромко сказал Пилески.

А вот солдату не казалось, он и сам видел, что кираса пробита. Рудермаер вытряс из кирасы землю и камни и торжественно нес ее хозяину. Принес.