Кристофер Голден: Арарат [litres]

Впрочем, не будучи идиотами, они поднимались на гору в конце октября, а не в феврале. В зимние месяцы на Арарате существует риск попасть под лавину, а для их цели было вполне достаточно, чтобы подъем стал чуть-чуть сложнее, чем в версии для карликовой мартышки.

Ну и, конечно, гору они выбрали в первую очередь из-за ковчега.

Не то чтобы Мериам верила в ковчег. Адам, возможно, да, но он никогда в этом не признавался. Рассказ о Великом потопе имеет слишком большое значение во многих древних культурах, чтобы не считать его чистой выдумкой, но библейская история заведомо не могла быть правдой. Восстановить все человечество – не говоря уж о жизни на Земле как таковой – только с теми животными, которые сумели влезть в одну лодку… От мысли, что кто-то может принять эту байку за чистую монету, ей хотелось биться головой о стену.

Короче говоря, библейская идея ковчега казалась ей смешной.

Но сам ковчег? Возможно, парень, которого звали Ной (или как-то так), построил огромный примитивный корабль, погрузил на него всю свою семью, какую-то домашнюю живность вроде ослов или овец и в результате спасся – в это она легко могла поверить. Мериам достаточно подробно изучала фольклор, историю и богословские труды, чтобы понимать – древние сочиняли легенды, чтобы сохранить в них некие уроки, или передавали из поколения в поколение только потому, что в них содержалось нечто такое, что пугало людей до поноса. Урок библейского рассказа о Ноевом ковчеге был очень прост и рефреном повторял главную мысль Ветхого Завета: слушайся Бога, или тебе звездец.

Взять хотя бы Адама. Она видела по его глазам, что какая-то часть его верит в то, что ему рассказывали в детстве; в то, что он успел запомнить до достижения возраста бар-мицвы [1] Бар-мицва́ (буквально – «сын заповеди») – термин, применяемый в иудаизме для описания достижения еврейским мальчиком или девочкой возраста религиозного совершеннолетия ( прим. пер. ). . Его мать умерла слишком рано, а отец очень много работал. Поэтому его воспитывала бабушка Иви, чья склонность к мрачному мистицизму оставила в душе мальчика глубокий религиозный след. Бабушка утверждала, что к концу жизни ее отец был одержим диббуком [2] Диббук – злой дух в ашкеназском еврейском фольклоре, являющийся душой умершего злого человека ( прим. пер. ). . Адам уверял, что не верил бабушке, но Мериам запомнилось странное выражение его глаз, когда он впервые рассказал ей эту историю. Адам не хотел верить, но она знала, что не верить он не мог.

Мериам, в свою очередь, плевать хотела как на диббуков, так и на духов с ангелами, и вообще – не верила почти ни во что. Ее воспитывали как мусульманку, но она давно решила, что главное отличие разных религий состоит только в том, как именовать Бога. Суть любой религии одна и та же – трепетать перед божьим наказанием, которое непременно последует, если нарушить установленные верой законы. Мериам до сих пор соблюдала некоторые фундаментальные правила – но только в силу приобретенной с детства привычки, а не потому, что боялась наказания Бога. Аллах не плюнет на нее на улице, не посадит в тюрьму, не изнасилует и не убьет.

Все это могут сделать только люди.

Люди, похожие на Хакана Севана.

– Как скоро правительство даст нам разрешение на подъем? – спросила она.

Вольготно развалившийся на стуле Хакан сидел за столом прямо напротив, но отвечать он стал не ей, а Адаму, слегка повернувшись влево:

– Может, через пару часов, может, через несколько недель.

Голос его напоминал скрежет камней, трущихся друг о друга, в нем был сильный региональный акцент, но по-английски он говорил лучше, чем она ожидала.

Мериам взглянула на Фейиза – четвертого человека, сидящего за столом. Подобно своему дяде, ставшему новым главой семьи после всех потерь, которые понес клан в лавине, Фейиз избегал смотреть в глаза Мериам. Но она знала, что он отводит взгляд скорее от смущения, чем из брезгливости. Курды не настроены так же враждебно к женщинам, как большинство последователей ислама на Ближнем Востоке, но, судя по поведению Хакана, бывали и исключения.

– Можем ли мы как-то ускорить этот процесс? – спросила Мериам.

Хакан посуровел еще больше. Подбородок его задвигался, ноздри раздулись. Густая седеющая борода не могла скрыть хмурое выражение лица. Он задержал взгляд на Адаме, изо всех сил стараясь донести всю важность произносимых им слов:

– Мой двоюродный брат сейчас там, разговаривает со своим другом, который служит в аппарате министра. Если взятки помогут, то мы их предложим, и просто добавим стоимость к общему счету. Но до тех пор…