Клод Фаррер - Кровавый рубин [Фантастика. Ужасы. Мистика. Том I]

— Меня предостеречь? — удивился Юлиан.

— Да. Мой сын ненавидел вас, а вы ненавидели его… нет! не перебивайте меня! Необходимо, чтобы мы поняли друг друга. Вы помните день его смерти? Он был в сознании еще полчаса до смерти и просил меня не допустить, чтобы наш дом попал в ваши руки. Он как будто предчувствовал то, что теперь случилось. Я не хочу оскорбить вас, мистер Малтрей, но я должна сказать вам, что ему была невыносима мысль, что вы когда-нибудь можете жить здесь.

— Я это понимаю, — ответил Юлиан, — и хотя я очень желал бы исполнить волю покойного, однако, из-за этого я не могу разрушать своих планов.

— Мистер Малтрей, — серьезно заметила она. — Я прошу вас продать это имение, как только оно будет укреплено за вами, я умоляю вас не поселяться здесь!

Но это только подзадорило упрямство Юлиана.

— А почему бы нет? — упрямо возразил он.

— Потому что здесь вы будете не в безопасности! — тихо ответила мистрис Керстон. — Потому что мой сын поклялся, что убьет вас, если вы переступите порог этого дома.

— Но… но… как же это возможно? — с удивлением воскликнул пораженный Юлиан.

— Я вижу, вы не суеверны, — со спокойной улыбкой — улыбкой Годфрея Керстона, — ответила она. — Как он это сделает, — этого я не могу сказать вам. Но он это сделает. Мой сын — Керстон, а Керстоны никогда не нарушают данного слова.

Я не знаю, что дальше произошло между ними. Знаю только, что она не переубедила Юлиана и он не изменил своего намерения. В характере Юлиана была черта, которой я до сих пор не подозревал в нем. Он так же яростно ненавидел Годфрея мертвого, как и живого.

— Это — лучшая месть моя ему! — сказал он как-то мне. — Я хотел бы только, чтобы он мог видеть меня в своем доме.

— Тсс! — резко перебил я его. — Какая нелепая мысль!

И что это за торжество над мертвым? Берегись, чтоб он не исполнил своего слова!

Юлиан рассмеялся и положил руку на плечо мне.

— Ты не должен слишком дурно думать обо мне, старина. Я просто средний человек, и не могу простить Керстону нанесенных мне оскорблений только потому, что он умер. Кроме того, ты меньше, чем кто бы то ни было, имеешь основание заступаться за него.

— Я знаю! — ответил я. — Я не переносил его и никогда не любил его. Но он умер, и самое лучшее, что мы можем сделать — это забыть о его существовании.

Скоро Керстон-холл перешел во владение Юлиана.

Прямо перед домом находилась церковь со склепом, в котором покоились много поколений Керстонов.

— Я уберу их отсюда, — говорил Юлиан.

Я убеждал его не делать этого, но он только смеялся.

— Они слишком близки к дому, — сказал он. — Если бы я придавал значение, словам матери его, я не должен был бы глаз сомкнуть ночью: чтобы сдержать свое слово, Керстону не пришлось бы далеко ходить.

Я уловил в его смехе накую-то фальшивую ноту, заставившую меня подумать, что Юлиан придавал больше значения словам мистрис Керстон, чем показывал.

Скоро Керстон-холл наводнила целая армия рабочих. Все в доме и вокруг него было увезено, изменено, заменено новым, модным. Старинные портреты, мебель, все было изгнано из дома, где пребывало веками. Все старые слуги были отпущены и заменены новыми.

Однажды утром но мне в город приехал Юлиан и пригласил к себе.

— Мы поедем сегодня же в Керстон-холл и на днях устроим там пирушку для наших близких приятелей. Кстати, я узнал, что Керстон был влюблен в одну мою близкую соседку и что родители ее не соглашались на этот брак из-за его бедности. Знаешь? Я подумываю о том, чтобы жениться на ней.

— Ты — сам дьявол! — сказал я ему укоризненно.

Он рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

— Нет, я — твой старый друг Юлиан, самым крупным недостатком которого является то, что он не может простить даже мертвому врагу своему…

Я с негодованием отшатнулся от него, но все-таки поехал с ним в Керстон-холл.

Даже днем не чувствовал я себя там хорошо. Почти в каждой комнате были темные углы, куда солнце не могло проникнуть. Весь дом наполнен был какими-то странными, необъяснимыми звуками. Это был унылый дом, несмотря на новую мебель и свежую окраску его. Уже через час после приезда я решил уехать при первой возможности.

Юлиан расхаживал по дому с улыбкой на устах, иногда насвистывая. Но часто, когда он думал, что я не вижу его, я улавливал на лице его выражение озабоченности, и я знал, что и на него дом производит унылое впечатление.

В этот день мы обедали в большой столовой. За обедом мы говорили о разных пустяках, так как за нашими стульями стояли лакеи. Юлиан рассказывал какую-то забавную историю, и мы смеялись только потоку, что надо было смеяться. Когда обед кончился, Юлиан предложил: