Сергей Байбаков - Пекло

Прозор улыбнулся и бесстрашно шагнул в туман.

Странно было видеть, как к нему вдруг потянулись легкие клубы и языки. Они неожиданно заиграли красками, запереливались радужным цветом, словно радовались, что их кто-то наведал. Казалось, диковинный туман ласкает сильный стан Прозора.

Милован и Борко переглянулись. Добромил смотрел во все глаза. А старик Любомысл — уж на что повидал разные чудеса и, казалось, его сложно чем-то удивить — и то покачал головой. «А Радужный Путь-то — не просто туман! Он будто живой!»

Прозор скрылся в тумане. Милован неспешно разматывал моток и следил, чтоб веревка не провисала и не волочилась по земле. Парень тянул ее, будто хотел заранее обезопасить и вытащить предводителя.

Вскоре послышался шорох и Прозор вышел обратно.

Добромил охнул. Борко и Милован, ничего не понимая, хлопали глазами. А Любомыслу только и осталось, что развести руками. Да и как тут не удивиться? Один конец веревки держит Милован, второй привязан к поясу богатыря. И оба они висят над дорогой и идут рядом друг с другом. Внатяг.

Прозор, щурясь — к переходу от туманного полумрака к яркому солнечному свету надо привыкнуть — недоуменно смотрел на спутников. Но что произошло, сообразил быстро.

— Эко диво! Я ведь все время прямо шел… — Голос звучал растеряно. — Никуда не сворачивал. Как же так получилось?..

— А вот так, — вздохнул Любомысл. — Вот он каков, Радужный Путь! Я говорил… Что видел?

— Поначалу ничего. Хоть во тьме и гораздо вижу, но в этом тумане и носа своего не разглядеть. Через несколько шагов пообвык. Дорога просвечивать стала. По ней и шел. Не сворачивал. Вот… назад вышел.

— Вот это да! — выдохнул Добромил. — Чудеса за чудесами! Как же это выходит то?

Княжич потрогал висящую веревку. Она дрогнула. Натянута. Сильно. Один конец уходит в густой — хоть ложкой черпай — туман, другой выходит. На чем держится — непонятно.

Прозор прикинул, сколько осталось в мотке. Ушло больше половины. Навскидку — пятьдесят саженей.

Предводитель задумчиво почесал затылок и недоуменно улыбнулся: — Вот что, Милован. Я сейчас дерну свою половину. Может, она за что-то там зацепилась? Просто на чем-то весит? А ты держи покрепче, да и сам упрись: дерну сильно. Посмотрим…

Милован приготовился, расставил ноги, уперся покрепче и перехватил конец обеими руками.

Прозор резко потянул. Но тут своих сил не рассчитал, или — скорее всего — не ожидал, что так получится. Думал, что веревка и вправду на чем-то висит.

Милован, уж на что крепко стоял, но тут не удержался. Чуть не влетел со всего маху в туман! Пробежал несколько шагов и еле устоял на ногах. Будто веревку жеребец дернул, а не человек! Силушки у Прозора — немеряно!

— Тише ты, Прозор! Уволочешь!

И к Миловану, словно оживши, потянулись туманные языки. Заиграли радужными сполохами, будто приветствовали парня.

— Вот что, ребята, — сказал Любомысл. — Стойте покамест смирно, да веревку как дėржите, так и держите. А я по ней схожу. Посмотрю — что и как. Ясно, что не за что она там не зацепилась. Но может просто, навроде как вокруг столба, окрутилась? Хотя, как? Ты ж говоришь, прямо шел.

— Я с тобой. — И Борко тоже захотелось посмотреть, как заиграет красками туман и что внутри него. Тоже в Радужный Путь пойду.

— А я? — спросил Добромил и осекся. Для этого стоило лишь посмотреть на Прозора. Взгляд венда говорил — не пустит! Умрет, но не пустит. Княжич легонько вздохнул. Он-то чувствовал, что в этом тумане ничего плохого его не ждет. Там не преддверие пекла.

Любомысл распоряжался.

— Идем, Борко. Только не торопясь. Сторожко. Да за нож там не хватайся, и меч не трогай. Думаю, оружие в нем без надобности. Все равно скоро обратно выйдем. — Любомысл безнадежно махнул рукой.

Старик и парень скрылись в тумане. Любомысл неторопливо перебирал щетинистую веревку. Борко шел сзади. Венды поражались: как и говорил Прозор, поначалу своего носа не увидишь. Ставили ноги на ощупь. Не хотелось ковырнуть землю подбородком.

Скоро присмотрелись. Чем дальше заходили, тем отчетливей проявлялись камни под ногами. Но в этом диковинном месте их окружала странная глухая тишина. Казалось, туман гасит любой шорох. Будто вата.

Шли недолго. Любомысл резко остановился.

— Мд-а-а… — протянул старик. — Смотри…

Голос его звучал странно. Глухо, будто из-под воды.

Борко выпучил глаза. Перед ним — обрываясь прямо в воздухе, будто ровнехонько обрезанные — висели два конца веревки.