Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

— А за что бывает это «хуже»? — живо заинтересовалась Магрит. Магда ее никогда не била, но масштаб катастрофы представлялся без особенных усилий: улыбчивая нордэна легко гнула в пальцах монеты.

— За попытку так или иначе вмешаться в чужую жизнь. Если совсем примитивно, попытка нечестно сдать экзамен, безусловно, провалится, но с большей вероятностью сойдет студенту с рук легко. В нашем примере, вероятностник бы заплатил дороже, если бы не формально ответил на вопрос о номере билета, а, допустим, сделал бы так, чтобы самый строгий преподаватель на экзамен прийти не смог. Собственно, нам никто никогда не платит за то, чтобы мы называли номера билетов — только за сданные экзамены. Рухнувшие мосты. Заклинившие пистолеты. Горы, расколотые новым ущельем. В газетных заголовках это называют куда более красиво, а самые талантливые вероятностники даже избегают определений вроде «сенсация» и «внезапно» в передовицах. Нас для этого нанимают, хотя в девяноста девяти процентах случаев формулировка запроса звучит по-другому. По большому счету, любую задачу мы решаем в два этапа: сперва досконально выясняем, какой именно результат хочет получить наниматель, а потом — возможно ли это в принципе, и, если да, какой ценой. Если нет — какой очень дорогой ценой. Такие дела, Маргери.

— Ты очень не любишь свою работу, да?

Наклз фыркнул:

— Без нее я, вероятно, пахал бы в поле от утренней зорьки до вечерней и, в лучшем случае, оставил бы детям домишко, корову да пару сапог. Правда, дети бы у меня все-таки были. Не знаю. Дело не в работе, дело в заказчиках. Без шуток, специалисты с низким классом порою занимаются вполне полезными делами: удои всякие и всхожесть озимых повышают.

— Мне как-то не верится, что ты бы стал заниматься удойностью.

— Почему нет? Я вырос в селе и знаю, с какой стороны подходить к корове.

— Ты очень… городской даже для городского, не говоря уж про деревенского.

Наклз пожал плечами, но возражать не стал.

— А как именно… ну… как именно вы работаете? Предска… Ну, прикидываете, что будет и как с этим быть?

— Технически Мглу ты можешь просматривать и вперед, и назад. Я бы, конечно, не стал называть подобные вещи путешествием во времени, хотя чем-то подобным они отдают. И если, просматривая во Мгле вероятности будущих событий, ты вряд ли сумеешь увидеть что-то такое, чего не увидят и не примут во внимание все остальные, то с прошлым все не так однозначно.

— Подожди… разве же вероятности бывают в прошлом?

— Да. Единицы и нули. То, чего ты никогда не встретишь в текущих вероятностях.

— Ну, это более-менее понятно. На фоне всего остального.

— Тогда делаем следующее мыслительное усилие и представляем одну очень простую вещь. — Наклз допил содержимое стакана, снова даже не поморщившись, а потом с совершенно тем же отрешенным выражением лица запустил им в стену. Брызнули осколки. Магрит дернулась, но удержалась от вскрика. — Какие у него были шансы уцелеть? — безмятежно полюбопытствовал маг.

— Э… никаких.

— В ту самую секунду, как я его швырнул — уж точно почти никаких. Но еще десять секунд назад я мог его не куда не швырять, а поставить обратно на стол. И все. Никакой трагедии, все живы.

— Извини, я, видимо, совсем мало понимаю…

— Все вероятности в прошлом действительно выглядят как нули и единицы, если смотреть от настоящего момента. Но не все они выглядят как нули и единицы, если ты смотришь на них из условного прошлого, то есть из Ближней или Дальней Мглы. Мглу как раз делят на Ближнюю и Дальнюю именно по тому принципу, в каком виде она отображает уже реализовавшиеся исходы. И тут-то, Маргери, начинаются самые настоящие чудеса. Как в сказке. В том смысле, что чем дальше, тем страшнее.

— Расскажи, — попросила Магрит. Ее, если уж быть до конца честной, не столько интересовала Ближняя и Дальняя Мгла, сколько замкнутый человек, неожиданно пустившийся в самый длинный и живой их диалог на ее памяти. Хотя это скорее был монолог, прерываемый ее глупыми вопросами.

— Ближняя Мгла — условно говоря, это последние три-четыре дня, если вообще смотреть на Мглу с такой точки зрения — показывает не только нули и единицы, но и любые другие величины между ними. И они отлично прослеживаются во времени, если крутить его «вперед». Та вероятность, которая в итоге реализовалась, возрастает, та, что не реализовалась — уменьшается, и все идет как надо. На самом деле, Ближняя Мгла дает отличный материал для анализа, и только. Ты отслеживаешь изменения нужного параметра, уясняешь закономерность, проверяешь, точно ли уменьшается вероятность реализации альтернативного события или событий, а потом с умным видом выдаешь прогноз, который, скорее всего, окажется верным. Все взаимосвязи и влияния учесть все равно невозможно, но, если учтешь те, которые наиболее сильно коррелируют с рассматриваемым параметром, скорее всего, ты не ошибешься. Неучтенные факторы, конечно, остаются и никуда не исчезают, но, в классической теории вероятностных манипуляций они не играют большой роли. Потому что будущее обычно стабильно. Не в плане стабильно хорошо и спокойно, а в том смысле, что вероятности не смещаются резко под воздействием случайных факторов. Если это все же происходит, значит, мы, скорее всего, изначально неверно оценили причины и случайности не так случайны, как хотелось бы думать. Но я отвлекся. Речь шла о разнице, между Ближней и Дальней Мглой. В Дальней Мгле вероятности условно будущих событий не так стабильны, как в Ближней. Там реже встречаются четкие тенденции, когда одна альтернатива устойчиво стремится реализоваться, а другие стремятся к нулю. И — что самое важное и самое страшное в нашей сказке — там вероятности меняются.