Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

Дэмонра — двадцатидвухлетняя и не очень трезвая — поморщилась и сказала, что некоторые вещи можно было получить куда как проще, не рискуя головой, легкими и всем прочим комплектом.

Наклз тогда резко перестал улыбаться.

Пожалуй, истинный смысл сказанного и его последствия дошли до сознания Дэмонры годам к тридцати.

Да, они могли бы сойтись в то время, в крохотный его отрезок между серединой весны и ранним летом. Потом уже не могли.

Ей нисколько не хотелось знать, насколько хорошей парой они имели шансы оказаться. Зато она точно знала, что стал бы делать Наклз, начни она спиваться вслед за матерью. Это был не интеллигентный и либеральный в лучшем смысле слова Рейнгольд. Маг бы пристрелил ее после второго запоя, если не после первого.

— Если ты думаешь, что с ним ты бы никогда не вляпалась в такую дрянь, с удовольствием подтвержу — истинная правда, в тюрьме бы ты не сидела.

— Я думаю, что тебя это не касается. И еще я думаю, что вам совсем нечем заняться, если вы занялись моими ошибками десятилетней давности.

Дагмара неторопливо поднялась. Неторопливо убрала групповую фотографию в карман. Неторопливо расправила складки белоснежного платья. Неторопливо передвинула бусы на несколько миллиметров влево.

— Угрозам подчиняются только трусы? — без улыбки уточнила она.

— И еще сволочи. Жаль, в гимназии я этого не знала.

— Знала. Но Зондэр поставила условие обойтись без бранных слов. Иначе она не стала бы караулить в коридоре, пока мы карябали эту жизненную мудрость на директорских дверях.

— До свидания, Дагмара. Я передам от тебя привет колоколам.

Жрица пожала плечами и выложила на стол перед Дэмонрой еще две фотокарточки.

С одной из них лучезарно улыбалась Кейси, прижимавшая к груди букет васильков. Эта фотография так и просилась на обложку сборника стихов о любви или в аккуратную рамочку — и на пианино. С нее сияло что-то бесконечно трогательное и дорогое. Со второй по-волчьи смотрел неприметный парень лет пятнадцати, одетый в серую рубашку полувоенного кроя. Дэмонре хотелось верить, что она всегда узнала бы Наклза по выражению глаз, но она узнавала его только по пятизначному номеру на груди.

Между двумя фотографиями с лязгом лег остро заточенный карандаш.

— Протащить сюда циркуль мне бы не дали. Но с бубном я уже сплясала. Думаю, тебе понятен выбор.

Все это выглядело сущей ерундой. Чтобы люди умирали, мало было покарябать фотокарточки циркулем. Еще требовалось полжизни слушать Вьюгу, пить специальные отвары и видеть во снах только идущую снежную бурю. Дэмонре давным-давно не снились такие сны. В отличие от Дагмары, у нее хватило ума сказать заезжей учительнице с Архипелага, что они не снились ей никогда.

Фотографии представляли собою просто листки бумаги, а карандаш — кусок дерева с грифелем. Не более того.

Но у Дэмонры по позвоночнику прошел озноб.

— Вычеркни лишнее, не то через четверть часа лишнее вычеркну я, как того и требует Нейратез, — усмехнулась Дагмара и направилась к дверям. — До скорой встречи.

Нордэна проводила взглядом белый шлейф и опустила взгляд на стол.

У Архипелага не могло быть фотографий Кейси — Ингегерд была слишком умна, чтобы так подставить собственную дочь. Кейси охотно фотографировала других и никогда не позволяла снимать себя.

У них не могло быть фотографий молодого Наклза — хотя бы просто потому, что их не могло быть нигде и никогда.

Нордэне не хотелось знать, из какой преисподней они все это вытащили.

«Мне все снится», — беспомощно подумала она и стала неумело и старательно затушевывать лицо на фотоснимке. «Через несколько минут я проснусь в камере, вот и все».

Карандаш, скрипя, раздирал бумагу. Газовый фонарь ровно горел на стене, давая яркую, четкую тень. Дэмонра старалась не коситься в бок: ей мерещилось, что кто-то стоит у нее за плечом.

Старый рыцарь из имперской легенды играл со смертью в шахматы. А Дэмонра впервые в жизни рискнула сыграть в поддавки.

Шлейф Эйрани Карвэн полз перед Наклзом очень медленно, как толстый сытый змей. Маг, спешащий на кафедру, поглядывал на дорогой бордовый бархат, стараясь по возможности не наступить на это великолепие в творившейся толчее, и гадал, с чего бы признанной красавице заявиться в академию. Да еще в самый разгар учебного сезона и при полном параде, более приличествующем выходу в театр. Мысли студентов, к гадалке не ходи, в сентябре и без того были далеки от учебы, но явление прекрасной Эйрани посреди бела дня смешало все.