Кулак Петрович И Ада - Время Вьюги. Трилогия [СИ]

Сама она, как истинная северянка, в слабоалкогольных напитках понимала мало. Душистым яблоневым садом пахло отовсюду, что процесс выбора никак не облегчало. По этой причине Дэмонра решила пойти от обратного и найти продавца, смахивающего на пройдоху меньше, чем другие. В качестве критерия отбора нордэна определила для себя чистые рубахи под полушубками и, по возможности, чистые руки. Собственно, она уже присмотрела полную бабенку лет пятидесяти, увешанную красными бусами даже поверх зимней тужурки, с румянцем во всю щеку и широкой улыбкой. Торговка громко нахваливала свой товар, шутила с соседкой и вообще производила впечатление человека, полностью довольного жизнью. Дэмонре она живо напомнила ее кормилицу — совершенно необъятных размеров даму, поэтическую любовь Гребера, жившую с ними лет семь — и проблема выбора была решена. Нордэна уже направилась к улыбающейся рэдке, как вдруг краем уха услышала что-то странное. Сперва ей просто не понравился тембр незнакомого голоса. Через несколько мгновений, когда Дэмонра уже сумела разобрать отдельные слова, они понравились ей еще меньше.

Какая-то молодая рэдка, шипя, как кошка, крыла какого-то Эжена по матери в выражениях, от которых краснеть начала даже Дэмонра. Ее чуть ли не впервые в жизни посетила мысль, что грязная брань, вырывающаяся из уст женщины, грязна вдвойне. Нордэна обернулась на голос и обомлела: «какой-то» Эжен оказался тем самым Эженом, которому вообще не стоило на платформу выходить. Лейтенант Нордэнвейдэ стоял, сцепив руки за спиной и чуть откинув голову назад, как приговоренный перед расстрелом, а вокруг него едва ли не металась, звеня многочисленными побрякушками, незнакомая девица. Для рэдки она была уж очень изящна и смугла. Судя по всему, еще минутка, и девица кинулась бы на лейтенанта с явным намерением расцарапать ему лицо.

Самым странным в происходящем было то, что Эрвин не отвечал и не делал попыток уйти. Он молча слушал, бледнея на глазах.

Дэмонра удивилась. Вообще, если она кого-то и считала удачным приобретением «Зимней розы», так это Эрвина. Хладнокровный рэдец с отменными манерами и привычкой игнорировать идиотов казался ей созданием в высшей мере симпатичным. Эрвин был сдержан, учтив и неконфликтен, и, что самое волшебное, совмещал эти качества с чувством собственного достоинства. Нордэнвейде едва ли позволил бы оскорблять себя, тем более, средь белого дня и в толпе народу. Даже девице.

По счастью, на странную парочку еще не глазели. Все были заняты. Дэмонра не в первый раз в жизни подумала, что толпа — идеальное место для осуществления почти любых дел, и стала пробираться к месту стычки.

— …! Женился небось уже… ты калалдская?! А куда мне выродка от тебя девать было, это ты подумал? — шипела незнакомка. Ее пальцы загибались, как птичьи когти, в опасной близости от застывшего лица Нордэнвейдэ. — Чего молчишь?!

Эрвин судорожно вздохнул и на рэдди, как и девица, ответил:

— Марина, но я не знал. Ты же мне не сказала…

— «Не сказала»! Ха, кобель бесов, все вы одинаковые! — Марина зло рассмеялась. Вряд ли она была рэдкой. Дэмонра механически зафиксировала, что у нее типичный для Виарэ несколько хищный нос и темные глаза. Если исключить общую потасканность, Марину, пожалуй, можно было назвать красавицей. Во всяком случае, она была на порядок красивее самой Дэмонры. Только уж очень не шли красавице слова, которые она продолжала выплевывать. — «Женюсь-женюсь», и что?! Женился, я тебя спрашиваю?

— Марина, я же тебе писал, почему уехал, — как-то устало отозвался Эрвин.

— Ты б сперва спросил, умею ли я читать!.. гимназисты, романтики…! Стихи, звезды, твою мать. На те записульки твои мне ответы подружка писала. Чего глазами хлопаешь? Аль сказать нечего?

Судя по совершенно потерянному лицу Нордэнвейде, сказать ему и впрямь было нечего. А вот Дэмонре уже давно хотелось подойти и как следует приложить горланящую дуру о ближайшую твердую поверхность.

— Погоди, Марина. Ты сказала, у тебя ребенок, — сообразил лейтенант.

— Из ума выжил?! Стала б я от тебя ублюдка рожать!

Эрвин, наконец, вспыхнул:

— Все сказала? Тогда меня послушай. У меня сейчас нет времени тебе всего объяснять, но при первой возможности я вернусь, и мы все спокойно обсудим…

— Да на… ты мне сдался, свет ясный?! — сверкнула зубами Марина. — Иди своей дорогой, благодетель ты…! Калладский наемный пес, — выплюнула она. — Я уж постараюсь, чтоб твои старики про это узнали. Могу себе представить их рожи. Пожалеют, что шесть лет назад меня с лестницы спустили.