Карлтон Меллик - Призрачная вагина

Я смотрел на почерневшие дома дальше по дороге. Фиг назвала это «раком». Возможно, у матери Стейси была болезнь, которая распространилась по ее телу, разрушая ее внутренности, а также мир внутри нее. Возможно, она передала мир Стейси и родила ее до того, как рак смог уничтожить весь мир. Возможно, ее мать умерла от болезни, прежде чем успела рассказать Стейси о тайнике, спрятанном в ее животе. Когда ее усыновили американские родители и привезли в Калифорнию, Стейси навсегда отрезали от правды. Если, конечно, кто-нибудь еще знал правду.

Я был уверен, что мир был создан так давно, что никто толком не знал правду. Даже жители этого мира. После стольких поколений истина, вероятно, была искажена, превращена в миф. Эти люди так долго были оторваны от внешнего мира, что, вероятно, сомневались в его существовании. Они, вероятно, знали об этом столько же, сколько мы знаем о Рае.

— Я буду скучать по ним, — сказала Фиг, выходя на балкон позади меня.

Она посмотрела на небо. Я думаю, она говорила об облаках. У нее были имена для всех. Она говорила о них, как о настоящих людях.

— Они были моими друзьями, — сказала она со слезой на щеке.

Я обнял ее. Не знаю, почему. Смешно, что она плакала из-за потери облаков, но в каком-то смысле это было даже мило.

— Но ты же здесь, — сказала она. — Тебе лучше.

Я вытер ее щеку большим пальцем. Он издала звук, похожий на звук дворника.

— Ты любишь меня в ответ, — произнесла она.

Я замер при слове «любовь» и отошел от нее.

— Я никогда не говорил, что люблю тебя. Мы едва знаем друг друга.

— Но ты изменился для меня, — сказала она, поглаживая мои скользкие рога, касаясь моей кожи. — Ты мой.

— Я не хотел меняться, — возразил я. — Это просто случилось.

— Это случилось потому, что ты принадлежишь мне.

В конце концов мы с Фиг поженились.

Теперь я был влюблен в нее. Может быть, даже больше, чем когда-либо любил Стейси. Ее скрипучий голос сводил меня с ума. Ее большие карикатурные глаза завлекали меня на несколько часов.

— Это было предначертано, — сказала мама Фиг на своем языке, наблюдая, как мы вместе входим в южное крыло особняка. Давно заброшенный участок, который мы ремонтировали в нашем доме.

Язык моей тещи — тайский, или какой-то другой язык, развившийся из тайского. Я пытался выучить его, но потребуется время, прежде чем я смогу говорить свободно. Фиг пыталась научить меня ему, но ее внимание редко задерживалось на одном проекте достаточно долго, чтобы чего-то достичь. Не знаю, где она выучила английский. Сначала я подумал, что она взяла его у Стейси, когда они были детьми, но я нашел несколько книг, написанных на английском языке на некоторых полках в особняке. Кто-то, кто мигрировал в этот мир, должен был знать английский язык в какой-то момент. Может, отец Фиг или дядя.

Иногда трудно получить прямые ответы от Фиг. Она определенно была странная, но я так ее любил. Я любил в ней все.

Так Фиг будила меня по утрам: во-первых, она выходила на улицу на прогулку. Когда она возвращалась, у нее была корзинка, наполненная чем-то, чтобы дать мне. Обычно это был цветок или кучка камней или улиток. Она клала их на одеяло в каком-нибудь виде. Это всегда был один и тот же дизайн, но я не знал, что это значио. Это был какой-то тайский символ, но я думал, что он означает любовь. После этого она терлась красным кончиком носа о красный кончик моего носа, пока я не просыпался и не целовал ее.

Если бы кто-нибудь во внешнем мире, даже Стейси, сделал со мной такое, я бы рассердился. Но с Фиг это делало меня счастливым. Она была такая милая.

Но, я думаю, что причина, по которой я любил ее, причина, по которой я считал ее такой милой, была в том, что она сделала со мной.

Люди этого мира рождались с уникальной ДНК. Они рождались одним видом. Иногда они соответствовали своим родителям, как Фиг, но обычно они рождались совершенно чуждыми от всех остальных. Когда женщина находилась в непосредственной близости от мужчины, она выделяла сверхзаряженные феромоны, которые изменяли ДНК мужчины, чтобы та соответствовала ее собственной. Он мутировал в мужскую копию ее вида. Затем они становились одного вида.

Я считал, что феромоны также выделяли химические вещества в мозг мужчины, которые действовали, как афродизиаки. Потому что каждый раз, когда мы с Фиг были вместе, я не мог удержаться и прыгал на нее. Это было больше, чем обычная похоть, которую я получал во внешнем мире. Это была какая-то глубокая неконтролируемая потребность спариваться с единственной женщиной моего вида. Иногда из-за этих чувств я находился рядом с Фиг. Иногда они делали меня счастливым, в эйфории. Они заставляли меня любить жизнь, любить себя, и особенно они заставляли меня любить Фиг больше всего на свете.