Генри Каттнер - Рассказы. Часть 3

Словно черная тень, гигантский молчаливый истукан, Дюбуа ходил по кругу, наливая вино из длинных зеленых бутылок и наполняя бокалы. Я поднес бокал к губам и вдохнул аромат. Он был горьким, но соблазнительным, и будоражил не физические чувства, а воображение. Это напоминало поцелуй холодной женщины по имени Тайна, это была прохладная ласка змеи, это были объятия каменного Сфинкса. Я стряхнул с себя эти мысли. Откуда, черт возьми, они взялись? Подняв глаза, я увидел Войдина. Он тоже держал бокал, но, пока я смотрел, осторожно сунул его под стол и поднял пустым. Войдин не пил. Я толкнул локтем Блейна, который проследил за моим взглядом. Вместе мы очень осторожно последовали примеру доктора. Дюбуа не заметил этого. Он снова наполнил бокалы Блейна, мой и Войдина. Сильный аромат вина разнесся снова, и мне пришлось бороться со странным одуряющим запахом.

Я быстро огляделся. Шум разговоров звучал неправильно. Слева я наткнулся на стеклянные глаза Сирила Брюса. Он посмотрел сквозь меня и сказал:

— Много лун плывет в ночи, когда павлин взмывает в тень Кемета и Темный владыка восходит на трон своего восторга.

Он так и сказал. Брюс, актер, произнес это так, что не слышалось ни интонации, ни ударений, ни ритма в монотонности его холодного, мертвого голоса. Я восторженно смотрел в его мертвое лицо, пока он пил второй бокал.

— И над могилами сплетаются мандрагоры, ибо это ночь их желания, когда вся страсть выползает из темных мест, чтобы править людьми, которые разделяют шабаш.

Я повернулся к Лавинии и посмотрел в ее фиолетовые зрачки, когда коралловые губы девицы приоткрылись.

— Да здравствует Черный козел лесов! Гарцуй по звездам, о Принц, и твои копыта будут омыты красным сиянием! Черный козел идет…

Я тихонько сунул бокал под стол и вылил его содержимое на ковер. Сделав это, я снова почувствовал отвратительный запах вина, исходящий из бокала. Это был запах гашиша, мускуса, афродизиака, аромат теплой крови на алтаре непристойности. Вино Войдина из его личных виноградников походило на дьявольское варево! Это было вино для шабаша. Догадка вспыхнула в моем мозгу. Зловещее вино — напиток, преображающее человеческую природу, как дьявольская мазь преображает тела колдунов и ведьм. Вот с какой целью его использовали.

Вино Цирцеи. Я смотрел на лица — когда-то знакомые лица — окружавшие меня. Да, вино Цирцеи. Ибо я наблюдал не людей, а животных. Свиные рыла, собачьи морды, кошачьи глаза, волчьи зубы, уши нетопыря и красные слюнявые рты прорывались сквозь искаженную плоть. Свет ловил каждое затененное выражение лиц и заставлял их имитировать чью-нибудь звериную морду. А из глоток доносилось рычание зверей. Еда была обильна, и красное вино лилось рекой. Когтистые лапы хватали бокалы, наполняемые молчаливым Дюбуа. Лапы дрожали, поднося бокалы к оскаленным ртам, чтобы длинные красные языки могли коснуться их. Бокалы были выпиты до дна, а потом хлынула потоками неописуемая путаница слов.

Во главе стола сидел преподобный Орсак с нетронутым бокалом и закрытыми рыбьими глазками. Мэйбл Фиске посмеивалась.

Доктор Войдин огляделся и тоже улыбнулся. Его улыбка казалась отчего-то хуже, чем любая из звериных гримас на окружавших меня лицах. Это была улыбка, которой не могло, не должно было быть — оскал трупа, ухмылка мертвеца. Он все знал. И знала Мейбл. Я впервые слышал подобный смех у Мэйбл Фиске. В ее безумном поведении угадывалась какая-то логика, определенная цель. Происходящее было кульминацией и завершением чего-то.

Все было заранее спланировано и подготовлено. Пир продолжался, и какой! Мяукающие и вопящие, хихикающие и стонущие как звери люди, которых я когда-то знал, пили красное вино, превращаясь в бестий. А потом, когда вопли достигли крещендо, бестии превратились в демонов. Войдин поднялся на ноги и сказал:

— Час настал!

Они последовали за ним в другую комнату, ползая на четвереньках, прыгая, разрывая на себе одежду. Сирил Брюс, словно пес из преисподней, повернулся в дверях и яростно укусил Лавинию за ногу. Преподобный Орсак, Дюбуа, Мейбл и доктор Войдин остановились у порога, о чем-то шепчась. И, словно в мелодраме, я в нелепом положении съежился под столом, куда меня затащил Блейн. Мы слушали торжествующее мурлыканье Войдина.

— Вы хорошо поработали, миссис Фиске. Лучше, чем я ожидал. С вином у этих подхалимов не было никаких проблем.

— Три года, — пробормотала Мэйбл тихим голосом, который я едва различил. — Три года ушло на то, чтобы пройти этот путь, терпя всяких дураков, чтобы заслужить репутацию эксцентричного человека, снять дом и прикинуться одной из них, дабы претворить план в жизнь. Когда произойдет Изменение?