Генри Каттнер - Рассказы. Часть 3

— Развлекайся, — сказал он лейтенанту. — Я снова спускаюсь вниз.

— Повеселимся, — плотоядно повторил Грот.

Трич добродушно ударил его плашмя по лицу мокрым клинком и снова спустился по лестнице. Он вошел в каюту и увидел, что Инес все еще стоит там. Теперь она смотрела ему в лицо без дрожи. На ее лице не было страха, потому что оно застыло в смертельной неподвижности. Только глаза были живыми — настолько ужасно, напряженно живыми, что Люк Трич в ужасе уставился в их черные глубины. Его собственное лицо исказилось, словно его обожгло черное пламя, вырвавшееся из ее горящих глаз. Затем он овладел собой и двинулся вперед.

— Тебе лучше не шутить со мной, девочка, — пробормотал он.

Ее мертвое лицо озарилось мертвой улыбкой — безрадостной улыбкой трупа, который крадется ради того, чтобы сожрать жертву. И заговорила она приглушенным голосом, словно из-под земли.

— Я тебя не боюсь, — ответила Инес. — Я не боюсь никого и ничего. Это тебе лучше бояться меня.

В её голосе проявилось железо, и слова тяжело отдавались в ушах Люка Трича. Он поморщился и повел плечами в браваде, которой не чувствовал.

— Хватит об этом! — зарычал он. — Иди сюда, девочка…

— Подожди.

Люк остановился.

— Ты будешь иметь надо мной власть, если захочешь. Но хоть ты и собака, предупреждаю тебя. Мой отец дал мне это.

Она подняла маленький золотой пузырек. Тот был пуст.

— Ты слышал, что в нем содержалось — драгоценный дистиллят, который дает вечную жизнь. Я выпила его, и предупреждаю тебя: я не могу умереть, и ненависть во мне тоже. Используй меня, как хочешь; да, если хочешь, брось меня в море, — ее глаза вспыхнули, — но я вернусь, Люк Трич. Вернусь и наступит расплата.

На мгновение пират задрожал от ужаса. Затем вино ударило ему в голову, и когда свет в глазах девушки погас, он с хриплым смехом пересек каюту. Инес швырнула пустой пузырек ему в лицо, но он только усмехнулся.

Люк Трич, выругавшись, вывалился из каюты — с телом лежащей в обмороке девушки на плече. Шатающиеся фигуры двигались в сумерках, рыча и смеясь в пьяном возбуждении. Трич яростно выругался, обозревая палубу и направляясь к группе людей, сгрудившихся вокруг мачты.

Он был несколько удивлен, увидев, что старый сеньор Монтелупе все еще жив, учитывая то, что с ним сделали. Старый вельможа был пригвожден к мачте за самую болезненной часть оставшейся руки.

Пираты повернулись к Тричу и уставились на него мутными глазами.

— Что будем делать, капитан? — спросил Грот, подходя к главарю. — Этот стервятник — крепкая старая птица. Он все не умирает и никак не успокоится. Он висит там, ругается и молится по-испански.

Трич хищно улыбнулся.

— Возможно, я смогу придумать новое развлечение, — сказал он.

Послышалось хихиканье, потому что пираты знали своего капитана. Они смотрели, как тот швырнул упавшую в обморок Инес на палубу, и искалеченная голова Монтелупе повернулась, чтобы проследить за действиями Трича.

Сверкнул нож, и старик громко застонал, когда за борт сбросили чудовищно изувеченное тело. Затем Трич повернулся к отцу.

Посеревший испанец смотрел на него измученными глазами, пока лицо Люка не исказилось от стыда.

— Дурак! — голос звучал слабо, но дрожал от ненависти. — Дурак!

Люк хотел отвернуться, но эти глаза и этот голос жертвы удерживали его.

— Есть возмездие для дураков, — прошипел старик. — Я молился стихиям, пока твои собаки мучили меня, молился силам ветра и воды. Ты и твоя банда подонков обречены. Клянусь — твои мучения только начинаются.

Неужели этот истерзанный смертью ужас действительно улыбался?

Люк вздрогнул. Он шагнул вперед, побледнев на глазах у безумца. Старик что-то бормотал.

Матросам показалось, что Монтелупе шепчет что-то на ухо Тричу, потому что капитан наклонил голову к изуродованному лицу, и губы испанца зашевелились. Трудно было расслышать, что он говорит.

— Месть… моя дочь… эликсир… ничто не может остановить жизнь, которая будет вечно течь по венам… ничто не может остановить ненависть… отомстить за себя… возвращение.

В сгущающихся сумерках трудно было разглядеть выражение лица капитана. Может быть, это страх от шепота умирающего? Но мгновение спустя все стали свидетелями ярости капитана. Внезапно ужасная голова дернулась, когда старый испанец плюнул прямо в лицо Тричу.

Затем сверкнула сабля, и по палубе покатилась покрытая красными пятнами голова. В этот момент небо окрасилось кровью, и на фоне заката забурлили алые воды. Когда искалеченное тело свалилось за борт, вода вспенилась с новой силой, и с пылающего западного неба поднялся ветер. Трич вздрогнул и выругался, заметив молчание своих спутников, их взгляды и жесты.