Генри Каттнер - Рассказы. Часть 3

Глаза Митре смотрели затравленно.

Он не размахивал ножом и не посылал ко мне через фрамугу кобр, и даже не угрожал, как полагается таким людям. Он просто улыбался, появляясь в самых неожиданных местах и предлагал мне деньги. Иногда он просто возникал на пути — и одно это действовало мне на нервы, скажу я вам! Куда бы я ни пошел, он стоял в стороне, улыбаясь и наблюдая за мной. Я тогда я начал пить. На вторую ночь в Нью-Йорке он пришел ко мне и зашептал, потому что я его не впустил его; тогда он произнес свою единственную угрозу. Он сказал, что если я не верну статую, он заставит статую прийти к нему!

Теперь я видел пот на лице Митре.

— Это было чистое безумие. Я спросил его, священник ли он. И он сказал «Да», он был в храме, когда я украл идола, и он был священником, который знал много тайн и имел власть над богом-слоном. Ему хватит могущества приказать, чтобы статуя пришла, когда он позовет, если понадобится.

Митра помолчал, глядя на меня измученными глазами.

— Док, это безумие и дикость, но это правда! Он сказал, что может сыграть танец Ганеши на своих свирелях — сыграть священную музыку, используемую в тайных храмовых обрядах, и оживить идола. Он сказал, что они делали это в храме, что камень содержит дух воплощенного бога — и что дух может быть освобожден при игре священной музыки. Или я сошел с ума?

— Нет, Грег, — тихо сказал я. — Продолжай.

— Ну, я усмехнулся. Так он и играл. Играл тихо, пронзительно. В моей комнате зазвучала музыка. И тогда я впервые увидел этих тварей — проклятых розовых слонов, которые, как … как маленькие бледные призраки, выходили из статуи! Они были розовыми, туманными, но они маршировали по комнате у моих ног и пронзительно трубили в ответ на эту воющую музыку. Мне почти показалось, что идол шевельнулся, злобные маленькие глазки уставились на меня, и я начал кричать и кричать…

Я видел, как Митре вздрогнул:

— И он тихо ушел, пока никого не разбудили. Я выпил, лег в постель и увидел сны. Сны о Ганеше. На следующее утро какое-то дурацкое упрямство помешало мне пойти к нему. Я не могла признаться, что боялся … не мог признаться, что у него были эти видения, разве ты не понимаешь? Если бы это было правдой, тогда этот мир — чудовищное, немыслимое место, в котором мы живем, не замечая невообразимые ужасы. Я не мог поверить в это и остаться в здравом уме!

Митре беспомощно пожал плечами.

— Поэтому я охранял статую, думая, что он может украсть ее. Но он никогда не опустится до такой мелкой проделки. Но в тот же вечер он снова заиграл. И я пил, снова и снова, и слоны маршировали вокруг меня, и статуя почти двигалась. Я думаю, что да, я имею в виду… Потом мы высадились на берег. Я прятался в отеле три дня и думал, что сбил его со следа. Поэтому я вернулся домой.

Я должен был это сделать; дело шло к тому, что я сидел перед этим проклятым идолом весь день, смотрел на него и пил, когда в голове прояснялось. Вчера вечером я устроил вечеринку, чтобы собрать здесь людей, чтобы отвлечься от этого ужасного слона.

Глаза моего друга были полны горечи.

— Ты видел, что произошло, док. Он появился и угрожал мне.

Сказал, что сыграет еще раз — это последний шанс, которым я могу воспользоваться! Он хочет забрать эту штуку в храм для совершения обрядов. Сказал, что теперь зверь злится, и если он оживет, то, прежде чем идти к нему, причинит мне вред. И статуя оживет, если он снова сыграет — я знаю это! Это могло бы случиться сегодня, если бы тебя здесь не было.

Тогда я повернулся к нему.

— Грег, не двигайся.

— Что…

— Я сказал, помолчи. Послушай меня, сейчас. Сначала я подумал, что статуя тебя гипнотизирует. Твое пьянство и устоявшиеся взгляды могли вызвать у тебя галлюцинации.

— Это неправда! — Митре вспыхнул.

Гнев — обнадеживающий признак!

— Я знаю это. Тебя загипнотизировала не статуя, а неземная музыка.

Митре уставился на меня.

— Музыка?

— Да, эти дудочки. Я слышал их — они коварны, Грег. Они обладают определенными тонами, которые взывают к первобытным инстинктам; парализуют определенные нервные центры, а в некоторых случаях притупляют мозг, как это делает опиум. И ты представляешь себе розовых слонов, марширующих из статуи, воображаешь, что эта штука вот-вот сдвинется с места. В статуе абсолютно ничего нет. Ты меня понимаешь, Грег? Он не полый — он твердый. Конечно, я мог бы его разбить. Но я не буду. Ты будешь бороться с этим как мужчина, и я буду бороться вместе с тобой. Вот мой план, Грег. Этого человека нужно остановить, и прямо сейчас.