Алексей Морозов - Бесс-фракиец [СИ]

Бесс хотел спросить о чем-то еще, но девушка жестом остановила его, сказав:

— Тебе нельзя много говорить. Нужен покой. Пей, Фракиец. Это — раствор сильфия . Он вернет тебе силы.

Почти насильно она влила в него питьё из чаши. Подогретая вода с какой-то горькой примесью. Бесс послушно проглотил снадобье. Девушка забрала чашу, положила свою тонкую ладонь ему на лоб.

— Твоё… имя? — спросил он, чувствуя, как по телу растекается приятная истома и тепло от подействовавшего отвара.

— Нофрет, — услышал он ее голос, как-бы в отдалении, погружаясь в густой плавучий туман. — Вдова вазописца Деметрия.

"Деметрий… я где-то слышал это имя" — успел подумать он. И это было последнее, о чем он подумал перед тем, как уснуть, на время забывая о собственном горе и страданиях.

В этот раз он спал без сновидений.

Когда фракиец вновь очнулся, уже стояла ночь: в покое горело множество лампионов, озаряя помещение приглушенным светом. Сквозь оконные проемы внутрь с темного двора дул легкий ветер, колыхавший занавески над ложем, отчего они превращались в невесомые крылья полночных призраков. В покое не было ни души. Звенящая тишина озадачивала воина. Больничная обстановка и общая слабость в теле действовали угнетающе. Он был весь в бинтах, и опять не мог подняться. Был словно тенью самого себя, нелепо застрявшей меж миром мертвых и живых, не в силах отыскать дорогу ни туда, ни обратно. Выбрать смерть? Да, он хоть сейчас был готов ринуться вслед за Венари в Царство Теней. Но незавершенная месть удерживала его в шаге от этого. Выбрать жизнь? Боги, он должен был найти убийцу и отомстить — ради этого стоило выкарабкаться! Но сейчас он был слабее младенца и, возможно, прежних сил ему никогда уже не вернуть… Воин скрежетнул зубами. Память услужливо подкидывала ему образы калек, на которых он насмотрелся в многочисленных плаваниях. В каждом порту встречались ему ветераны великих битв, получившие тяжкие увечья. Потрепанные жизнью, в прошлом могучие воины, они вынуждены были уповать на милость сильных мира сего, на то, что им воздадут за былые заслуги, а в итоге были обречены доживать свой век в нищете и голоде, выпрашивая монету у прибывавших в порт путешественников и напиваясь дешевым вином в попытке забыться. Остаться калекой на всю жизнь… Эта опасность поджидала любого воина, однако Бесс втайне всегда предпочитал подобной участи мгновенную смерть в бою.

Тут Бесс вспомнил крокодила в подземелье, которого в последний момент кто-то пронзил копьем, не дав разорвать фракийца. Боги не позволили ему стать поживой для рептилии, а это — верный знак того, что его час еще не настал.

Одно воспоминание потянуло за собой другие. Возвращение Бхагала, который оказался Осторием… Смерть Венари… Бой с демоном… Раны и немощь… Похоже, боги вели с ним свою игру, испытывая на прочность самыми сильными и потаенными страхами. Однако Бесс решил принять их вызов.

— Эй! — закричал воин. — Есть тут кто?

Глухая тишина была ему ответом.

— Кто бы вы ни были, — продолжал Бесс разговор с пустотой, — я знаю, что вы за мной следите. Знаю, что я вам зачем-то нужен. Ну так запомните хорошенько: Бесс Фракийский никогда ни у кого не шел на поводу; не пойдет и теперь. Ясно? Идите в Тартар со своими играми и кознями! Лучше откройтесь, кто вы такие? Покажитесь, иначе, клянусь богами, я сам до вас доберусь!

Бесс замолчал, выжидая. От напряжения у него вздулись вены на лбу и лицо покрылось испариной. Через мгновение в тишине раздались шаркающие по мраморным плитам шаги обутых в сандалии ног. Из-за занавесок послышался голос — не молодой и не старый, не сильный и не слабый, не угодливый и не властный, но такой, который невольно хотелось слушать и понимать:

— Тебе еще вредно так напрягаться, Волчонок-с-Севера. Успокойся — ты на лечении, а не в плену.

"Волчонок-с-Севера" — так Бесса не называли очень давно. Это было его прозвище в дни отрочества, когда он жил в Драконьих горах среди племени бессов, приютивших дикого безымянного сироту, что голодным оборванцем прибыл однажды в их селение откуда-то из далеких северных лесов. Да, так его называли только братья-фракийцы, среди которых он рос… и еще один человек.

— Эсхил?! — воин встрепенулся, приподнявшись на ложе. — Ты-то здесь откуда, старый лис?

Одна из занавесей отошла в сторону, и Бесс увидел перед собой седобородое лицо пожилого эллина. С их последней встречи оно ничуть не изменилось: разве что прибавилось морщин на благородном челе, да седины стали еще белее, хотя раньше казалось, что белее уже некуда. Но улыбка, кроющаяся в густой бороде, и хитроватый прищур мудрых светлых глаз, хорошо знакомый воину на протяжении многих лет, были всё такими же.