Тим Каррэн - Монстры повсюду

Но самым худшим - действительно, худшим! - было наше следующее открытие: эти скопления человеческой плоти могли делиться на несколько частей. Даже те, кто на вид представлял собой одиночное мужское, женское или детское тело. Когда их касались солнечные лучи, они начинали кричать; от их тел поднимался гнилостный запах и зловонный туман, и они начинали делиться. Да, они раскалывались, исходили паром, барахтались в грязи и ядовитой жиже, а затем... Затем они начинали расширяться, расплющиваться, выпячиваться, разламываться, словно их мыли или растягивали в противоположных направлениях, пока они не расширялись до величины двух мужских торсов. А потом от макушки до промежности появлялась кровоточащая демаркационная линия, как на надрезанном фрукте. И две половины человека медленно, под отвратительные, тошнотворные звуки отделялись друг от друга, связанные лишь тонкими паутинками человеческой ткани, пока полностью не заканчивалась бифуркация, и на земле не оказывались два создания. Два бесформенных желеобразных существа, быстро застывающих, как охлаждённый жир.

То, о чём я тебе рассказываю, безбожно и гнусно, и я никогда бы не признался в этом, если бы моё время не подходило к концу. Я не могу притворяться, что понимаю дьявольскую механику этих кошмаров. Но судя по тому, что все "отпочкования" выглядели похожими на Вердена, я могу предположить, что это именно его семя росло и размножалось на этих несчастных людях, как сорняк бесконтрольно рассеивается на плодородных полях. Думаю, так оно и есть. Я уверен, что те существа, слепленные из многих тел, должны были разделиться на нескольких, когда придёт их час. А дальше... Господь милосердный, ты хоть представляешь, как скоро эта чума плоти и духа людского могла распространиться от одной деревни к другой, как отвратительная зараза?! Я признаюсь тебе, что тогда мы предали всех этих проклятых гибридов огню. И правильно сделали. Как они кричали и бесновались! И женщина, которую вытащили из погреба. На ней росли трое её детей: безглазые, уродливые, извивающиеся тела; они напоминали недоразвитый плод, пытавшийся самостоятельно выкарабкаться из матки. И мужчина, который разделился на двух прямо на наших глазах; его половинки вначале ещё соединялись кровавыми тяжами, напоминавшими резину, а затем полностью разделились, растянулись... У одного из образовавшихся созданий челюсть оттянулась почти на метр до самого пояса. Господи, как же это существо сопротивлялось! Как оно пыталось сначала разделиться, а затем вновь склеиться, пока огонь глодал его плоть!

Вот так, сестра моя. Мы спалили всех в той проклятой деревеньке. Это была тяжёлая работа. В конце концов, мы насчитали тридцать три тела... Хотя некоторых было довольно сложно считать, ведь они состояли не из одного, а из трёх-четырёх человек. В скором времени мы сожгли дотла и всё поселение, и даже низину вокруг. Несчастные всадники следовали за нами и посыпали выжженную землю солью. Но основной нашей заботой, по мнению Гундрена, был Алардус Верден. Да, мы поймали его, и он яростно боролся. Делился сначала надвое, затем натрое, но в итоге мы сломили его сопротивление залпом мушкетов и горящих стрел. Мы связали его, как свинью, и потащили на другую сторону гибельных холмов, пока солдаты сжигали деревню. Гундрен сказал, что позже мы вернёмся с порохом и запалами и сровняем с землёй эти проклятые холмы, чтобы и памяти о них не осталось. Но что-то я отвлёкся. Мы притащили Вердена на выбранную нами для костра поляну и привязали его к стволу засохшего тиса. Он извергал проклятия и богохульства на языках, большинство из которых мы даже не знали. Ни один порядочный человек не должен слышать такие речи. У меня до сих пор в ушах стоит уверенный голос Гундрена и слова, которые я теперь начинаю презирать.

- Признай свой грех ведьмовства, Алардус Верден. Свой и своих родичей! Этого нечестивого и дьявольского шлюшьего семени! Признайся перед ликом Господа нашего, иначе мы заставим тебя есть святую соль и пить святую воду. Кто научил тебя, Верден, сему проклятому искусству колдовства, и откуда он пришёл? Признайся, колдун, признайся!

Но Верден лишь хихикал, как злобная сумасшедшая старая ведьма. И был обезглавлен. Этим всё и должно было закончиться, но... Его голова продолжала жить, как и обезглавленное туловище! Тогда мы сложили вокруг него поленья и предали огню и вечным мукам. Хотя должен признаться и тебе, сестра моя, и Богу на небесах, что Верден не сгорел так, как сгорел бы я, или ты, или любой другой! Мы сожгли его до чёрного пепла, но и после этого я не мог сказать, что к нему пришла смерть. Терзаемый пламенем, обгорелый труп Вердена продолжал двигаться и продолжать жить. Не решившись оставить это дьявольское отродье, мы отвязали его от столба, скрутили труп верёвками, накрыли брезентом и забросили в повозку. Мы привезли его останки в Вюрцбургскую Башню, где много дней спустя он, наконец, был умерщвлён. По решению епископа Дорнхайма останки скелета Алардуса Вердена были помещены в крепкий гроб, крышка была забита сотней гвоздей, а сам гроб обмотан многометровой цепью. На этом моё знание вопроса заканчивается, моя дорогая Мадлен. Эта история оставляет меня с трясущимися руками и седыми волосами, хотя мне ещё только тридцать один год. Как раз перед тем, как я покинул Гундрена и самого Епископа Дорнхайма, я слышал, что гроб исчез. Каким образом? Понятия не имею.