Тим Каррэн - Монстры повсюду

То, что вечно мертво, больше умереть не может.

Она идёт за ними в нескольких шагах позади. Они останавливаются у ограждения ярмарочного "Домика ужасов", что-то игриво между собой обсуждая. Фреда смотрит мимо них вперёд и видит выцветшую, оттенка слоновьей кости билетную кассу, покосившуюся набок. Она выглядит такой же безжизненной, как и мумия, что работает внутри. На аляповатом холсте кричащими красками изображены сцены, которые являются (по крайней мере, художник так надеялся) худшими человеческими кошмарами: отрубленные головы и конечности; разбросанные внутренности; пролившаяся кровь; безумный маньяк с бензопилой и мясницким ножом; множество ходячих мертвецов и кровопийц на всевозможных стадиях разложения.

Фреда хмурится, когда двое влюблённых платят билетёру-марионетке в будке и направляются к "Домику ужасов". Они бросают на неё один настороженный взгляд и исчезают внутри. О да, они знают. Знают, кто она такая. Они ощущают её тепло, её волю, и это сводит их с ума.

Фреда вытаскивает два доллара и подходит к билетной кассе. Мужчина даже не смотрит на неё - грязная лапа выхватывает её деньги и швыряет в её сторону билет. Пальцы, коснувшиеся её руки, быстро отдёргиваются.

"Да-да, - думает Фреда, - ты ведь тоже знаешь, кто я? Так? Ты знаешь, что я не такая, как ты. Что я та, кем тебе никогда не быть".

Уличный торговец, стоящий у входа, улыбается ей пустой мёртвой улыбкой.

- Вечер добрый, мисс, - бурчит он, глядя на её скрытую под свитером грудь; зная, что она из плоти и крови, и ненавидя её за это.

- Ваш билет, пожалуйста, - хрипит он.

Она протягивает ему кусок картона, презирая холодное касание его рук из красного дерева.

- Идёте одна? Знаете, там может быть действительно страшно.

Фреда морщится. Что дальше? Это сгорбленно низенькое чучело предложит ей свою компанию? И её будет поддерживать под руку, успокаивать и утешать кусок дерева?

- А я люблю страх. Полезен для души, знаете ли, - отвечает она.

- Как пожелаете, мисс.

Вот он. Дом ужасов.

Он идеален. Что лучше подойдёт для ползающего по подвалам существа, вроде Ноктулоса? Для существа из тёмных кладовок? Непотребного творения пространственно-временной дыры?

В её голове гремит лишь одно имя.

НОКТУЛОС.

Она оказывается в петляющем блестящем серпантине коридоров, которые поворачиваются под странными углами, как кишки. В конце концов, она совершенно дезориентирована. Повсюду зеркала - на стенах, на потолке, даже пол выложен каким-то отполированным светоотражающим материалом. Она видит десятки искажённых, абсурдных образов самой себя, таких же дезориентированных, как и она сама. Расплывчатые формы превращаются в ещё один тёмный коридор, оставляя за собой пыльный и дымный запах пепла. Она идёт за запахом; вонь затхлого дерева и запертых веков щекочет ей ноздри.

"Я иду за тобой", - думает Фреда. Слова ритмично стучат в висках.

Она входит в мрачный зал. Зеркала закончились. Здесь переплетаются пространство, время и антиреальность, превращаясь в клыкастые, изогнутые под сюрреалистическими углами тени, окутанные прозрачной паутиной, которая дышит, пульсирует и смотрит на неё голодными лицами нерождённых младенцев. Дымка. Спутанное созвучие квакающими голосами жаб. Молчаливый лунный свет, который при прикосновении опадает пеплом. Выпуклый пол, он же - и потолок, и стены. И ни то, ни другое. Всё абсурдно, уродливо, вывернуто наизнанку. Где-то глухо и неблагозвучно забил железный колокол, эхом отдаваясь от стен.

И загоготал безумный, довольный голос.

Фреда движется сквозь кровоточащие соцветия. Здесь всё бесцветно; существуют лишь чёрные, белые и серые тона и их всевозможные оттенки. Она раздирает пальцами клубящийся у лица туман. Он издаёт отвратительный хныкающий звук, замирает, покрывается миллиардами трещин и опадает к её ногам сотнями осколков, как битое стекло. Воздух грубый, проклятый, полупрозрачный; биологическое сплетение внепространственных тканей. Опустошённые, измождённые, серые лица с хитрыми усмешками выглядывают из ям и погребов, которые ведут в никуда. Она находится в сточной канаве меж миров; в безумных, извращённых трущобах среди серой дымки, сломанных тел и белоснежных кровососущих насекомых. В месте, которое извергло Ноктулоса из подвальных, слизких, поражённых глубин.

- Покажись! - требует Фреда. - Я тебя не боюсь.

Она замечает движение позади неё и слышит шёпот, напоминающий шелест листьев в сточной канаве. Она много раз представляла себе Ноктулоса. Она во всех деталях рисовала в голове его извращённую сущность. Но реальность её просто ошеломила. Гигантские, шелушащиеся прокажённые глаза. Грубая, словно резаная ножницами кожа; исклёванная сотнями чёрных клювов печень... И лицо - если этот ужас вообще можно было назвать лицом... Расплывшаяся лиловая ткань с дрожащей на ней плесенью, испещрённой белёсыми шрамами. И всё это омывается розоватыми слезами. А под этой лоскутной, будто сшитой хирургом тканью, постоянно шевелится что-то злобное, неспешное, извивающееся - как роющие в поисках выхода землю паразиты.