Бентли Литтл - Университет [litres]

Прошло уже почти две с половиной недели с момента, когда они виделись последний раз – самое длинное расставание за всю историю их отношений, – и Йен понял, что немного нервничает. Проскользнув в будку, он сел рядом и положил Элинор руку на ногу, а администраторша водрузила на стол перед ним меню.

– Сегодня мы рекомендуем суп с кукурузными лепешками и фахитас с креветками.

Эмерсон безразлично кивнул ей и подождал, пока она отойдет, прежде чем заговорить.

– Я скучал, – сказал он Элинор.

– Да неужели? – Она едва улыбнулась в ответ.

– Ты же знаешь… – Он откинулся назад и осмотрел ее. – А я думал, что все закончилось. Что мы больше не будем ссориться.

– Мне очень жаль. – Она покачала головой. – Пока ждала тебя, я все гадала, почему ты не отвечал на мои звонки и продолжал жить, будто ничего не произошло. И подумала: а имеет ли для тебя хоть какое-то значение, есть я или нет? Мне показалось, что ты продолжал бы жить, даже не заметив, что я исчезла.

Йен очень рассчитывал, что на его лице появилось страдание.

– Ты же знаешь, что это не так.

– Знаю ли?

– Я сам не знаю, – сказал он после паузы. – А ты?

– Мне кажется, я знаю, – сказала Элинор, кивнув.

Эмерсон взглянул ей в глаза и вспомнил нечто, что когда-то сказала ему Джинни, его девушка до Сильвии, когда они, наконец, решили расстаться. Они как раз разбирали вещи в своей квартире, деля материальные свидетельства их совместной жизни, когда ему в руки попалась коробка с фотографиями, которые они не успели разложить по альбомам.

– Мои те, на которых люди, – сказала Джинни. Произнесла она это небрежно, без всякой задней мысли, но Йен тут же понял, что она права, и задумался, почему сам никогда этого не замечал. Она фотографировала его, их, друзей и родственников в различных местах, которые они посещали. Все это были моментальные снимки. На его же фото людей не было никогда – он всегда фотографировал места. Пейзажи, стерильные и специально скомпонованные. Йен вспомнил, как накануне летом, фотографируя в Долине монументов, выбросил из кадра Джинни, поскольку та загораживала один из пиков.

Больше Джинни ничего не сказала, но ее слова давили на него, когда они делили фото. И фразу «мои те, на которых люди» он запомнил лучше, чем все остальное, что она сказала об их отношениях.

Эта фраза все еще беспокоила его.

Йен заставил себя улыбнуться и взял Элинор за руку.

– А что, если мы сбежим на весь оставшийся день? Я не пойду на последние две лекции, а ты позвонишь в офис и скажешь, что у тебя что-то там случилось. Мы можем отправиться или на побережье, или в кино…

Элинор рассмеялась.

– Я серьезно.

– Добрый день, я… ой, доктор Эмерсон!

Йен взглянул на официантку, которая пришла принять у них заказ. Она выглядела смутно знакомой и, очевидно, была его бывшей студенткой, но он так и не смог вспомнить ее имя.

– Здравствуйте.

– Я Марианна Гейл, – напомнила девушка. – Вы вели у меня вводный курс два года назад.

– Как ваши дела? – Йен никак не мог ее вспомнить, но притворился, что вспомнил, и она рассказала ему, что заканчивает в этом семестре, что планирует заниматься рекламой и что только что поступила на стажировку в «Макмахан и Тейт».

После того как официантка записала заказ и исчезла, Элинор покачала головой.

– От них никуда не скроешься.

– К этому привыкаешь. – Йен пожал плечами. – Так что насчет моего ненормального предложения?

– Я бы хотела, но…

– Да ладно тебе.

Элинор подумала минуту и согласно кивнула:

– Ладно, договорились. Скоро вернусь. Мне надо позвонить. – И, встав, она вышла из кабинки.

Весь день они провели в Лагуне, блуждая по магазинам и галереям, и к тому моменту, когда вернулись в Брею, было совсем темно. Элинор решила остаться у него, как будто между ними ничего не произошло. Они заказали по телефону сандвичи, приняли вдвоем душ и занялись любовью.

После этого, лежа в постели и в сотый раз наблюдая «Жар тела» по каналу HBO, она спросила его, как начался семестр.

Йена так и подмывало рассказать ей все, выразить в словах то смутное ощущение отчужденности, которое он испытывал, ту непонятную необычность, которая, как ему казалось, накрыла кампус с началом учебного года, но это было слишком сложно, и он решил, что сейчас не время и не место.

– Нормально, – ответил Эмерсон.

– А как твой курс по хоррору?

– Народу больше, чем я ожидал. Сначала записалось очень мало, но в течение недели курс хорошо прорекламировали. И хотя сейчас, на мой взгляд, хоррор находится в некотором загоне, спрос на него все равно имеется.