Иса - Бал ты мор

— А кто судья, и по какому закону проводится суд? — поинтересовался Тимофей.

— Судья исключительно один,… если б она не ведала за что судить, то не приходила бы… Все рождается и умирает.

— И кто-то вам верит и… следует за вами?

— Вопрос веры смешон. Десять процентов,… всего десять процентов убежденных будет достаточно, что бы заразить своими взглядами всё общество. Вы только вдумайтесь в эти цифры. Насколько невзрачна ваша жизнь: бесцельная, наполненная раздражающей повседневностью и беспорядочными связями. Кто, в конце концов, принимает за вас решение. Очередной никчемный политик,… который стремится набить себе «пузо». А вы потакаете, расписывая хвалебные оды в его адрес. А куда деваться, морщась от отвращения, говорите вы себе… Федор.

Федор неожиданно растерялся осведомленности хозяина, ему страшно захотелось удалиться отсюда, отчего он вжался в кресло. Испугало его не то, что этот не знакомый человек знает его по имени, и не то, что он его цитирует. А то, зачем он это знает?

— А кто-то из вашего движения возвращался с того света? — прервал монолог Тимофей.

— Мы любим и почитаем её, поэтому того кто вернулся мы боготворим за знамение свыше. На моей памяти таких людей не встречал.

— А Сизиф?

— Хм… это призрак,… который так и не предстал пред нами,… но ему хватало наглости утверждать, что несколько раз пережил клиническую смерть. Он задавал много не нужных вопросов,… как и вы, — скептик, монотонно покачивая рукой, ткнул указательным пальцем в Тимофея, продолжил. — В нем вмещалось мало веры.

Их разговор прервало появление молодой и смертельно красивой девушки. Облегающая полупрозрачная туника изящно подчеркивала её формы. Длинные завитые на концах смолянистые волосы да бездушно выразительные темные очи падшего ангела.

Дьяволица грациозно и тихо вошла в кабинет, поглаживая свои бедра, и направилась к своему владыке. Тот развернулся и взял ее под руку. Она сделала книксен, слегка приоткрыла ротик и мило улыбнулась гостям.

— Вам удалось меня разговорить, — квёло свидетельствовал владелец заведения, про себя понимая, что данные визитеры ему уже не интересны или почти не интересны…, тем более что никакой опасности для него они не представляют:

— Я разочарован словно в юношеские годы. Когда по-настоящему, вожделение подростка переполнено стремлением прикоснуться к ЕЁ безукоризненным устам,… но его эпидермис считает, что в образе ежа он будешь гораздо привлекательнее, — смакуя каждое слово, знаток женщин вглядывался в изысканные формы спутницы, попеременно переводя взгляд на Федора.

Крамольник и дама развернулись, направились к выходу, удалились.

В кабинет вошел угрюмый карлик в парике, который ранее провел «незваных» сюда. Резким жестом он дал понять, что сопроводит их обратно к выходу. Молодцы переглянулись и опрокинули в себя бокалы неведанного алкогольного напитка, поморщившись, последовали к выходу.

Они вновь вошли в зал. На сей раз, площадка наполнялась светом, таким образом, всё просматривалось. Первоначальные впечатления оказались не обманчивы. Здесь действительно находилось довольно много людей. Часть из них одета по современному, так же были те, которые своеобразно нарядились под стать мероприятию. В самом центре танцпола находилась огромная передвижная платформа. Черный бархатный занавес расположенный по её кругу хранил тайну того что находится за ним.

Толпа притихла в ожидании. Наконец её терпение вознаграждено. Бархат медленно стал возноситься, оголяя сцену.

В самом центре подмостков показалось мерцание трехметровой гильотины. Рядом с ней стоял высокий мясистый мужик в черном одеянии. Скопище загудело. После вновь притихло и расступилось, сквозь него к платформе двигалась пара. Тимофей и Федор узнали в них своего недавнего собеседника и волнующую девушку.

Пара изящно под ручку взошла на платформу. Вскоре мужчина удалился, оставив девушку наедине с палачом. Тот к этому времени поднял косое стокилограммовое лезвие на трехметровую высоту. Положил осужденную на горизонтальную скамейку и туго закрепил ее хрупкую шею между двумя досками. В полной по настоящему ужасающей могильной тишине каратель вытер пот со лба и, не мешкая, привел приговор в исполнение. Рев безликой массы захлестнул зал. В этот самый момент мясник поднял над собой за черные волосы отрубленную умиротворенную девичью голову, тем самым измазав себя в её теплой крови.