Татьяна Замировская - Земля случайных чисел [сборник litres]

– Вот я, мама и папа. Это мне четыре года было. Теперь шесть. Я тогда еще совсем маленький был и не помню вообще ничего, что было до аварии, только после аварии помню. Даже больницу помню, кстати, и что у меня трубочка была в голове. У тебя была трубочка в голове когда-нибудь? Или ты что-нибудь ломала себе? У меня нога была сломана и голова в двух местах, но я вылечился.

На вопрос о том, где папа, Марк ответил, что папа вскоре после аварии решил переехать и теперь живет в большом и красивом частном доме с большой и красивой тетей Элиной, и он иногда ездит к ним в гости на выходные, и Элина его целует и водит в кино на всякие фильмы, которые даже не совсем детские, фантастика, например про космос, потому что Элина считает, что он очень умный и взрослый, а папа иногда ходит с ними тоже, но не всегда .

Тем же вечером Марк во время прогулки поскользнулся и упал в лужу, поэтому Лора решила, что до прихода мамы ему лучше бы помыться и переодеться.

– Я уже большой мальчик, – сказал Марк. – И буду мыться сам.

– Давай я тебе хотя бы голову помою, ну, – смущенно сказала Лора. – Я прекрасно понимаю, что ты уже взрослый.

Когда Марк разделся, Лора вскрикнула.

– Ну черт побери, я же говорил! – запричитал Марк, прикрываясь ладошками. – Почему ты ТУДА посмотрела, я же взрослый уже, никто не должен мне ТУДА смотреть!

– Марк, ты… – совсем растерялась Лора, – Ты же девочка, Марк. Ты знаешь, что ты девочка?

Марк натянул трусики и расплакался:

– Никакая я не девочка! Это после аварии так случилось! Мне потом операцию сделают, и все будет, как было! Это просто временно и это не значит, что я девочка!

Тут Лора впервые подумала о том, что ей нужно написать об этом случае большую книгу. И, кажется, в целом это была вовсе не такая легкая работа, как ей казалось вначале.

– Нет, скажи честно, ты думаешь, что я девочка? – тараторил Марк потом. – Ты же видишь, что я не девочка. Слушай, ну вот я читал, что иногда делают женщинам операции, если они болеют, например, отрезают им грудь, и они что, становятся от этого мальчиками? Не становятся. Ну и если я там сейчас как девочка, разве это значит, что я девочка?

Лора не очень хорошо понимала, как работать именно с этой проблемой.

Она уложила Марка спать, ушла. На следующий день Клиент встретила ее немного испуганно:

– Осторожно, тут Магда.

– Кто? – не поняла Лора.

Она зашла в детскую. Марк лежал на кровати. Лора спросила у него, в порядке ли он, но Клиент зашипела: это не Марк, это Магда. Лора заметила, что у Марка немного перекошено лицо, как будто бы он чуть-чуть сердится на нее за что-то. Марк посмотрел на нее и заплакал.

– Она хочет поздороваться, но не понимает как, – объяснила Клиент. – И она мало что понимает. Но в туалет ходит сама, кушает сама, все сама, ножку левую только подволакивает немного, но вначале совсем плохо все было, после реабилитации стало немного получше. Она у нас борец, сражается, старается, сильная девочка. Борется.

– Девочка, лалала, борется! – с обидой произнес Марк странной, чеканной интонацией, словно радиодиктор. – Лалала, девочка, лалала, борется.

– Вот с речью все плохо, – сказала Клиент. – Тут я на вас и рассчитываю, на вашу методику.

– Лоло охо, – подтвердил Марк.

– Вещи в шкафу, – напомнила Клиент.

Лора уставилась на Марка. Действительно, это был не совсем Марк. Возможно, Марк мог бы стать таким после инсульта – но неужели вчера от волнения в ванной с ним мог приключиться инсульт, и если так, то почему Клиент продолжала быть такой холодной?

– Тевочка, – сказала Магда. – Ая, ая, ая. Тевочка.

– Да, Магда, ты девочка, – подтвердила Лора. Ей почему-то ужасно захотелось выпить стакан мятного лимонада, хотя она не помнила, пила ли она вообще в жизни когда-либо чертов мятный лимонад и существует ли такая категория или явление в жизни вообще.

Магда, кажется, улыбнулась, уголок ее рта немножко дрогнул.

Весь день Лора, словно отключившись (в принципе, она умела это делать – годы работы с детьми разработали в ней отдельное, самодостаточное существо-помощника, включающегося именно в моменты общения с самыми сложными малышами и начисто исключающего саму Лору как сложную и эмоциональную белковую конструкцию с биографией и предпочтениями), возилась с Магдой – показывала ей картинки с текстом и изображениями животных и людей, разминала ей пальчики, рассказывала истории – оказалось, что Магда почти все понимает, но с трудом может связать понимаемое логически, поэтому с ней было проще объясняться простыми предложениями. Она то лепетала, то плакала от обиды и невозможности самовыражения, то повторяла какое-нибудь слово, сказанное Лорой, показывала на картинки, но быстро уставала, швырялась игрушками, пару раз толкнула Лору изо всех своих птичьих несчастных сил. Это был тяжелый день.