Джонатан Мэйберри - Прах и тлен

В этом и была проблема, и она была в нем самом. С одной стороны, он хотел быть пятнадцатилетним, рыбачить, играть в бейсбол и попадать в неприятности, воруя яблоки из сада Скотти О’Мэйли. С другой стороны, ему хотелось быть мужчиной. Он хотел быть таким же сильным, как Том, таким же крепким. Ему хотелось, чтобы люди испытывали к нему страх и уважение, как к Тому.

Бенни знал, что как только они покинут Маунтинсайд, ему придется стать крепче. На пути встретятся препятствия, которые закалят его и усилят его «репутацию», как многие приключения Тома создали ему репутацию самого опасного охотника на зомби. Несомненно, Никс станет считать его невероятно сексуальным, и чем дальше они окажутся от дома, тем круче он станет.

Для Никс все важное было где-то там.

Бенни был уверен в том, что, если Никс и любила его, то только потому, что он согласился пойти с ней в «Руины». Возможно, не только поэтому, но по большей части. Он бы поставил на это все, что имел.

Так что он не рискнул сказать ей, что не уверен, хочет ли идти.

«Скажи ей, — говорил внутренний голос. — Не лги».

Бенни проигнорировал этот совет.

«Руины» были опасным и сомнительным местом, и все, с кем он говорил в городе, рассказывали, что никто еще не возвращался после того, как прошел Йосемитский парк. Никс готова была пересечь всю страну, если это поможет найти самолет. Как и Том, и Лайла.

Он смотрел в свои карие глаза и рассматривал сомнение и страх, которые там увидел.

— Тот еще герой, — пробормотал он под нос. — Та еще легенда.

Никс считала, что остаться в городе — значит задохнуться и умереть за стеной, и она не сильно ошибалась. Почти все в Маунтинсайде боялись «Руин» так сильно, что почти никогда не упоминали о том, что за границей забора. Некоторые выходили за забор, посещали другие города, но и те путешествовали в укрепленных металлом фургонах с закрытыми ставнями на окнах, чтобы не видеть «Руин». Только водители и их охранники, охотники за головами, ехали не в фургонах. Бенни был уверен в том, что даже в начале весны в этих фургонах должно быть удушающе жарко, но путешественники, кажется, предпочитали такой дискомфорт свежему воздуху, который предполагал бы взгляд на настоящий мир за окном. Это сводило Бенни с ума. Он гадал, о чем пассажиры думали, когда находились внутри фургонов, но за забором. Просто ли они отключали свой разум? Опаивали ли они себя, чтобы проспать все путешествие? Или отрицание было таким глубоким, что каким-то образом они рассматривали вход и выход из закрытого фургона как простой проход через дверь?

Это словно чума, но отличная от той, что уничтожила мир. Это была эмоциональная пандемия, которая ослепляла, лишала слуха и затуманивала разум так, что просто не оставалось другого мира, помимо того, что существовал в каждом огороженном забором городе.

Б о льшая часть людей уже давно перестала говорить о Первой ночи, и, хотя никто не произнес этого вслух, было ясно, что все просто ждут, когда все закончится. Общество распалось, военных и правительства больше не было, почти семь миллиардов людей умерло, и зомби-чума все еще бушевала вовсю. Они все знали, что их соседи, горожане Маунтинсайда, считали, что миру пришел конец и все, что осталось, — это часы, отсчитывающие время до неизбежной тишины.

Это была ужасная мысль, и до большой схватки в лагере Чарли в прошлом году Бенни был так же уверен, как и Никс, в желании сбежать из города и найти место, где люди еще хотят жить. Место, где люди верили, что будущее есть.

А потом случилась та битва. Бенни пришлось убивать людей.

Убивать.

Людей.

Не только зомов.

Как это может стать дорогой в будущее?

Осталось так мало людей. В Калифорнии едва ли тридцать тысяч, и нельзя было никак узнать, остались ли люди где-то еще, в другом месте. Как убийства помогут увеличить численность? Это безумие.

Только здесь, только когда он был наедине с самим собой и смотрел в глаза человека, которым становился, Бенни мог признать правду.

— Я не хочу этого делать, — сказал он.

Его отражение и его внутренний голос повторили правду, слово в слово. Они были полностью согласны.

Он оделся, спустился вниз и долгое время стоял и смотрел на карту округа Марипоса и Йосемитского национального парка. Он услышал голоса, пошел к задней двери и прислушался. Во дворе был Том. Он разговаривал через забор с мэром Киршем и капитаном Странком. Бенни приоткрыл дверь, чтобы слышать, о чем они говорят.