Роберт Блох - Рассказы. Том 5. Одержимость [Компиляция, сетевое издание]

Они не разрешили мне взять очки-обманщики, и я больше никогда их не видел. Впрочем, это не имело особого значения, я мог бы надеть их на суде, но какая разница, что подумали обо мне тогда? И, в конце концов, мне пришлось бы снять очки. Я знаю, что они заставили бы меня снять их, когда надевали мне на голову черный капюшон, как раз перед тем, как повесить.

Я отчетливо помню, что это было в четверг днем, потому что именно в это время Олив посещает свой Бридж-клуб, и, конечно, ей просто необходима помощь мисс Тукер. Олив слишком дипломатична, чтобы запирать меня в моей комнате, и я всегда удивлялась, почему мне так хочется спать по четвергам, когда у меня есть шанс незаметно ускользнуть. Наконец до меня дошло, что она что-то подсыпает мне в завтрак — скорее всего, это работа доктора Кремера.

Ну, я не полная дура, и в этот четверг я просто приняла решение. Когда принесли поднос, я просто откусила кусочек тоста — это казалось безопасным — и вылила остальное в сами-знаете-что. Так что Олив ничего не поняла, и когда я легла на кровать и закрыла глаза, она почувствовала удовлетворение.

Должно быть, я отдыхала около часа, пока не услышала, как открылась входная дверь и на лестнице раздались голоса. И тут я поняла, что это Саффи и пора вставать. Я надела платье и напудрила нос, а потом достала десять долларов из подушечки для булавок, где хранила остатки наличности. После этого ничего не оставалось делать, как очень тихо на цыпочках спуститься по лестнице и ускользнуть.

Олив и ее друзья сидели в гостиной, закрыв за собой дверь. Мне пришлось немного отдохнуть у подножия лестницы из-за моего сердца, и на мгновение у меня возникло странное искушение открыть дверь в гостиную и показать ей язык. Но это было бы не очень по-женски. В конце концов, Олив и ее муж Перси переехали жить ко мне и заботиться обо мне, когда умер Герберт, и они уговорили мисс Тукер помочь мне, когда у меня случился первый сердечный приступ. Я не должна быть грубой. Кроме того, я знала, что Олив никогда больше не позволит мне выходить одной. Так что будет разумнее, если я не стану беспокоить ее сейчас. Я вышла очень быстро и… пошла на север, подальше от окон гостиной. Я свернула на Эджвуд и решила сесть на автобус на углу. Это стоило десять центов, но мне было не до экономии.

В автобусе ехало несколько человек, и они стали смотреть на меня. В наши дни люди кажутся такими грубыми, что я не могу не заметить этого. Когда Герберт был жив, у нас был электрический катер, и мне никогда не приходилось вступать в контакт с людьми, но теперь я стара и одинока, и некому меня защитить.

Я знаю, что моя одежда старомодна, но она свежая и опрятная, и нет никакого повода для грубого и вульгарного любопытства. Я ношу туфли на высоких каблуках для укрепления лодыжек, и если я решила проявить разумность в отношении сквозняков, это мое дело. Я имею в виду серые муслиновые чулки и шарф. Пальто у меня меховое и очень дорогое; его нужно заново заштопать и, возможно, немного починить, это правда, но, как известно, я могу оказаться совсем нищей. Они не должны быть такими грубыми. Даже моя сумка вызывает любопытство со стороны этих хамов. Мой прекрасный ридикюль, который Герберт привез мне из-за границы в 22-м году!

Мне не понравилось, как они уставились на мою сумку. Это было почти так же, как если бы они знали. Но откуда им было знать? Никто никогда ничего подозревал. Я шмыгнула носом и откинулась на спинку сиденья. Теперь мне нужно было все спланировать. Я должна сойти к востоку от реки. Тогда я смогу пойти либо на север, либо на юг. Я еще не совсем поняла, что собираюсь делать. У меня было десять долларов, помните? Если я пойду на север, мне понадобится моя сумка. Если бы я пошла на юг, как в прошлый раз…

Но я не могла этого сделать. Последний раз было страшно. Я помню, как была в том ужасном месте, и мужчины смеялись, и я пела, и думаю, все еще пела, когда Перси и Олив приехали за мной в такси. Как они меня нашли, я никогда не узнаю. Возможно, им позвонил хозяин таверны. Они привезли меня домой, и у меня случился один из моих приступов, и доктор Кремер сказал им никогда больше не упоминать об этом. Так что никаких обсуждений не было. Я ненавижу дискуссии. Но нет. Сегодня я не смогу снова направиться на юг.

Я вышла из автобуса к востоку от реки и пошла на север, у меня начало покалывать во всем теле. Это напугало меня, но мне было… приятно. Мне стало еще приятнее, когда я вошла в «Уоррэм» и стала рассматривать камеи. Клерк был мужчиной. Я сказала ему, что мне нужно, и он отправился на поиски. Он предложил широкий выбор, и я попыталась принять решение. Я рассказала ему о своей поездке в Баден-Баден и и о том, что мы с Гербертом видели в ювелирных магазинах во время войны, за границей. Он был очень терпеливым и понимающим. Я вежливо поблагодарила его за беспокойство и вышла, вся дрожа. В моем ридикюле лежала брошь, очень красивая вещь.