Борис Конофальский - Инквизитор. Вассал и господин [СИ]

– Наверное, мы встречались на юге. Я провел там двенадцать лет.

– Да нет же, я там не бывал, – продолжал молодой господин. Он нахмурил брови, вспоминая и не очень-то вежливо указывая на Волкова пальцем. – Вы, кажется, коннетабль из Рютте. Точно, вы служите у барона фон Рютте.

Волков не мог вспомнить имени этого господина, но, несомненно, помнил его лицо, он был одним из тех, кто приезжал в Рютте ещё с двумя мерзавцами его убить. Он стоял и думал, что бы этому человеку ответить. Скорее всего, это была бы колкость, но ему не дал её произнести барон:

– Господа, – громко сказал он, – этот добрый человек божий рыцарь Иероним Фолькоф. Он прибыл сюда по приглашению Его Высочества, чтобы получить награду, что он заслужил деяниями своими в Хоккенхайме.

– А, так это вы тот самый ловкач, что палил баб в Хоккенхайме? – Язвительно поинтересовался один из рыцарей, высокий молодой красавец в роскошном берете с дорогим пером.

Его вопрос был встречен остальными господами с интересом и весельем.

А кавалер расценил этот вопрос как вызов. Ну а как иначе, слово «ловкач» в устах этого господина носило смысл уничижительный, даже презрительный. Безусловно, это был вызов. Вот только кавалеру не было понятно, этот господин хочет его проверить или хочет драться. И то и другое было возможно, от этих господ всего можно было ожидать. И теперь этот человек с вызывающей улыбкой ждал от него ответа.

И остальные заметно посмеивались. Тоже ждали, пребывали в любопытстве. На их благородных лицах играли надменные улыбки, усмешки, светились высокомерие и интерес. Но Волков знал, что им ответить. Никогда, да благословен будь Господь, что научил его читать, никогда он не лез за словом в карман. Глазами он нашёл того, кто задал ему этот вопрос, сделал к нему шаг и спросил у него вкрадчиво:

– А не из тех ли вы господ, что мнят себя ведьмозаступниками?

– Что? – Не понял сразу сути вопроса молодой господин, только что считавший себя удачным шутником.

– Не из тех ли вы господ, что считают, что к ведьмам надобно проявлять милосердие?

Шутник молчал удивлённо, явно не ожидал он, что разговор так обернётся.

– А может, вы считаете, что Матери Церкви нужна реформация? – Повысил голос Волков, всё ещё сверля взглядом молодого рыцаря. И делая ещё один шаг к нему.

– Да нет же, – промямли тот в ответ. – Это была шутка.

– Шутка? Вы шутите над Святой Инквизицией, которая спасет верующих от козней ведьм и ереси? – Кавалер оглядывался и видел, как с лиц рыцарей исчезают улыбки, и с внутренним удовлетворением он продолжал, обращаясь к барону:

– Горько мне видеть, что среди рыцарей курфюрста, опоры трона императора, есть люди, для которых Матерь наша Святая Церковь является объектом шуток.

– Не огорчайтесь, друг мой, – сказал барон, взяв Волкова под руку и погрозив молодым придворным пальцем, – это глупцы, повесы. Попрошу нашего герцога сделать им внушение. Распоясались. Пойдёмте, пойдёмте, друг мой.

Больше ни один из рыцарей не произнёс им в след ни одного слова.

Когда Волков и его офицеры оказались в отдельной комнате, где лакеи суетились подносами и кушаньями, а дверь на балкон за ними затворилась, Бертье перевёл дух и сказал:

– Фу, прошёл между ними, словно штурм стены отбил.

– Да уж… – Многозначительно поддержал его Рене.

– Не волнуйтесь, господа, – произнёс Брюнхвальд спокойно, – кавалер Фолькоф владеет словом не хуже, чем мечом или арбалетом.

– И, слава Богу, а я уж думал, что дуэли не избежать, – сказал Бертье. – А то я стоял среди этих господ, как будто голый среди стаи волков.

– Да уж… – повторил Рене.

А Брюнхвальд только посмеялся тихо, и его смех кавалер расценил как похвалу.

А барон тем временем ушёл в обеденную залу, но тотчас вернулся и сказал важно и громко:

– Его Высочество курфюрст Ребенрее соблаговолит принять вас немедленно, кавалер.

Волков оправил одежду, сжал и разжал кулаки. Вздохнул и шагнул в столовую залу, барон сразу зашёл за ним и прикрыл дверь.

Удивительные окна под потолок пропускали в залу много света. Там пахло кофе. Редкое зелье в этих серверных краях. За столом, уставленным кушаньями, сидел один человек. Одет он был на удивление просто. Менее богато, чем лакей, стоявший за его спиной и намного менее богато господина в мехах, поверх которых лежала тяжёлая золотая цепь. Господин в мехах и золоте читал сидевшему за столом документы ровно до той секунды, пока в залу не вошёл Волков.