Александр Лебедев - Рассказы. Выпуск 1

Не перебивай!

Я знаю, что этого не может быть, но это было!

Так вот, он шел ко мне, припадая на одну лапу, воняло псиной и кровью. Я вскочила и помчалась, что есть мочи в темноту коридора. Невидимый истлевший пол скрипел под сандалиями, гнилые доски разошлись, точно рот пиявки, и проглотили меня по пояс.

Я барахталась и визжала на всю округу. Доски треснули, я поцарапала лицо, руки, платье задралось, а потом – боль. Знаешь, будто спичку в груди зажгли…

Очнулась в больнице, в нормальной больнице. Колю хоронили без меня. В закрытом гробу. Говорили, что мы на собачью свадьбу нарвались, но какие свадьбы по осени?

Пойдем.

Смотри!

Не делай вид, что не понимаешь.

Он серый. СЕРЫЙ! И пятно на груди! Он вернулся…

Ты унесешь его?

Правда?

Да, успокоительное не помешает.

Спасибо, я на такси.

Спасибо, Оля.

Спасибо, доча…

– Погоди, Ольчик, – Дмитрий прижал трубку плечом к уху, – что значит Петьку забрать? Мария Антоновна звонила полчаса назад, сказала, что после садика он у нее ночует. Как она пережила новость о щенке?

Ледяная игла вонзилась Ольге в живот, она выключила газ под кастрюлей с кипевшим борщом. Выходит, мать от нее поехала не домой, а забрала внука?! Мобильник надрывался голосом супруга, его офис у черта на куличках. Не успеет.

– Я перезвоню, Дим! – бросила Ольга, переоделась наскоро, схватила ключи и побежала к машине…

Купаться – так здоровски! Горячая вода с огромной пенной шапкой, бабушка рисует собачку на запотевшем зеркале. Распаренные ласковые руки щекочут, и Петенька смеется, кидая в бабушку клочок пены.

Ай! Бабушкины пальцы вдруг больно сдавили плечи, оставляя на них красные полосы, и погрузили Петеньку с головой. Грудь мальчика разбухла, сердце колотилось громче барабана, с которым толстый Санька вчера вышел гулять. В нестерпимой муке Петенька открыл рот, и горячая мыльная влага, ласковая всего секунду назад, проникла в легкие, убивая.

Детский крик пузырился на поверхности, Петенька вытянул руки, пытаясь оттолкнуть, отбросить прочь бабушку, вдруг ставшую такой страшной, ее растрепанные волосы качались подобно водорослям.

Внезапно хватка ослабла, Петеньку вытащили из ванны, он кашлял, тер глазенки и плакал, обнимая маму. На полу, рядом с разбитым кувшином, грузно валялась бабушка. Из-под ее головы тек тонкий красный ручеек…

– Вам хочется спать? – в свете дневной лампы лицо доктора кажется обсыпанным мукой.

– Да… – губы пожилой женщины, лежащей на кушетке с перебинтованной головой, едва шевелятся.

– Как вас зовут? – доктор нажал кнопку диктофона.

– Мария Антоновна… – голос пациентки звучит не громче компрессора в аквариуме, стоящем в углу кабинета.

– Вы спите?

– Да… – зрачки под закрытыми веками задвигались.

– Как ваше имя?

– Маша…

– Сколько тебе лет, Маша? – доктор привстал с кресла.

– Семь…

– С кем ты живешь? – голос доктора родной и мягкий, Маша знакома с ним тысячу лет.

– С родителями и братиком… – Маше тепло и уютно в плюшевой тьме, она поведает все этому голосу.

– Как зовут братика?

– Коля… – губы Маши тронула улыбка.

– Что с вами случилось, Маша? На самом деле?

– А-ааа! – во тьме загорелись два зеленых огонька, совсем рядом послышалось утробное рычание, запахло псиной. – Не надо, пожалуйста!

– Ты спишь, Маша! – тьму прочертила бесшумная молния. – Ты спишь?

– Да… – снова темно и тепло, как под одеялом прохладной летней ночью в гостях у бабушки.

– Что тебе снится?

– Камышевский. Володя. – Что-то заелозило снаружи, но бабушкино одеяло надежно хранит Машу. – Мы играем в войну. Галина Федоровна устроила нам игру. Мы обороняем старую клинику, только это не клиника, а Брестская крепость. Правда, правда! – Голос молчит, но он здесь, он рядом, свернулся клубком, словно большой добрый кот. – Мы идем с Володей к пулемету. Володю ранили в ногу, он смешно хромает и похож на собачку в своей черной футболке с серыми буквами. Нет, нет… туда нельзя, я не хочу! – Под одеяло проник сквозняк. – Он тащит меня на второй этаж. Шепчет на ухо. Его губы горячие. Его пальцы… Нет! Он говорит, что никому не расскажет, что хочет лишь посмотреть. Он трогает меня… – Сквозняк усилился, превратившись в снежный буран, поглощающий все живое, все голоса, всех котов, всех девочек.

– Ты спишь, Маша! Ты спишь?

– Да… – вокруг снова уютный плюш.

– Где Коля?

– Все мальчишки плохие, все гадкие! – Маша закрыла лицо ладошками.