Рэт Уайт - 400 дней угнетения

- Вопреки распространенному мнению, к домашним рабыням часто относились хуже, чем к их коллегам на табачных и хлопковых полях. Их часто насиловали их хозяева, и у них рождались дети-полукровки от хозяина. Эти дети вместе со своими матерями подвергались презрению и издевательствам со стороны своих сводных братьев и сестер и, что еще хуже, хозяек дома, для которых они были напоминанием об измене хозяина. Избиения были почти ежедневным явлением. Жизнь в доме была своеобразным адом для домохозяек-рабынь.

Вот и все, что он сказал, потом похлопал меня по сильно уменьшившейся попке и вышел за дверь, оставив меня на милость новой хозяйки дома. Я постояла немного, глядя, как за ним закрывается дверь, когда он входит в гараж. Я слышала, как он завел "Крайслер", как взвизгнула и заскулила дверь гаража, а потом с грохотом опустилась за ним, когда Кеньятта выехал из гаража и поехал на работу.

- Ты еще не закончила.

Голос Анжелы пробудил меня от моего мгновенного оцепенения. Я обдумала последние слова Кеньятты, прежде чем он ушел. То, что он создал здесь, ничем не отличалось от того, через что прошли его люди. Я не могла сдаться сейчас.

- Д… Да, Xозяйка?

- Я сказала, что ты еще не закончила! Яйца все еще на полу!

Я посмотрела на беспорядок, затем опустилась на колени, чтобы закончить уборку. Я подобрала оставшиеся яйца и осколки разбитой тарелки, и выбросила их в мусорную корзину. Когда я оглянулась, Xозяйка смотрела на меня, улыбаясь так, что моя кожа покрылась мурашками. В выражении не было ничего теплого или приятного. Я почти могла видеть отвратительные мысли, скользящие перед ee глазами, как личинки по трупу.

Я сказала себе, что просто слишком остро реагирую, но в ее глазах сверкали жестокость и похоть, словно обнаженное электричество. Это было выражение, которое я видела на лицах стольких мужчин, когда они выкрикивали грубые комплименты из проезжающих машин и изображали похотливые действия, которые они хотели произвести со мной. Такое же выражение я видела на лицах мужчин, которые слишком увлекались в баре и следовали за мной на парковку, заставляя меня доставать перцовый баллончик из сумочки и время от времени применять его. Такое же выражение я видела на лицах мужчин, которые становились жестокими после того, как я совершала ошибку, приглашая их в свою постель.

- Иди сюда, белая сука, - прошипела Xозяйка.

Я съежилась от звука ее ненавистного голоса. Была дюжина мерзких имен, которыми я хотела обозвать ее в ответ, дюжина саркастических реплик. Вместо этого я подошла к ней, нервно ломая руки и уставившись на ее крошечные педикюрные ступни.

- Да, Xозяйка?

- Скажи мне, как такая уродливая, дряблая, бледная тварь, как ты, оказалась с моим мужчиной? Ммм? Скажи мне, как?

- Я не знаю, Xозяйка.

Она презрительно фыркнула.

- Иди, сделай мне чертов напиток, “Кровавую Мэри”, и поторопись, блядь.

Кеньятта удачно подобрал эту часть эксперимента. Анжела не должна была притворяться враждебной ко мне. Ее вражда была подлинной. Я чувствовала, как она исходит от нее волнами, исходя из ее кожи, как августовские солнечные лучи с асфальта. Анджела была настоящей сукой, и я скоро обнаружу, что ее воображение жестокости зашло так далеко, насколько я могла ожидать от Кеньятты. Она была бессердечна и ненавидела меня. В конце концов, я трахала ее мужа. Неважно, что они развелись. Он был у нее первым, и в ее сознании он все еще принадлежал ей, и она, без сомнения, знала, что если я выдержу это испытание, то стану его новой женой.

Я вошла в столовую, вытащила бутылку из бара и налила два стопки водки в стакан. Я добавила томатный сок, вустерширский соус, брызнула лимон, хрен, острый соус из Луизианы и немного соли с перцем и сельдереем. Мне хотелось плюнуть, но я боялась, что она на меня смотрит. Я вернулась на кухню и протянула ей напиток. Она сделала глоток, закрыла глаза и вздохнула.

- Xорошо.

Она искоса посмотрела на меня, когда я стояла посреди кухни в своем потрепанном домашнем платье, сложив руки перед собой и отводя глаза от ее пристального взгляда.

- Почему ты это делаешь? Ты хоть представляешь, насколько безумно это дерьмо? Почему ты позволяешь ему втягивать тебя во все это дерьмо? Он болен, ты это знаешь? Он извращенный ублюдок, а ты чертова дура, раз терпишь все это. Ты должна убежать как можно дальше от его сумасшедшей задницы.

Я стояла там, не двигаясь, склонив голову в молитве, не отвечая, держась за память о том прекрасном бриллиантовом кольце, которое Кеньятта протянул мне в тот день, когда предложил мне этот эксперимент.