Блейк Крауч - Жуткое

– А тебе хоть когда-нибудь, хоть на мгновение, приходило в голову, что, может быть, ты была мне необходима? – сказал он. – Что мне нужна была сестра? Сестра вместо ходячей неудачницы, которая за все время, что я ее знал, ни одного дня не могла контролировать собственную жизнь? Это тебе никогда не приходило в голову? Наверное, мне просто повезло, что я не был слишком к тебе привязан.

С этими словами полицейский открыл дверь и стал спускаться в подвал.

Пламя свечи заколебалось.

В его слабом свете было видно всего несколько хилых ступенек – остальные исчезали во мраке. Грант помнил, как легко они прогибались под его весом и с большой осторожностью поставил ногу на верхнюю.

Она прогнулась.

Мортон слышал, как Пейдж плачет на кухне. Он ненавидел себя за это, и в то же время это доставляло ему удовольствие.

Грант внимательно смотрел себе под ноги, каждый раз ставя ногу на самый край ступеньки и стараясь как можно скорее переносить вес на следующую, не замедляя при этом спуска.

Внизу было еще темнее, чем он помнил. Казалось, что мрак сгустился и, как ядовитый эфир, липнет к его коже, холодный и тягучий.

Подняв свечу вверх, детектив осмотрелся и понял, что его глаза уже полностью привыкли к темноте.

В углу высилось пианино, едва заметное в хилом свете.

Что-то в его присутствии раздражало Гранта и какая-то часть его боялась, что вот сейчас из темноты раздастся старый рэгтайм [24] Рэгтайм – жанр американской музыки с четким бодрым ритмом и свободно структурированной, «рваной» мелодией; один из жанров, на основе которых сформировался джаз. , и клавиши будут двигаться сами по себе. А те, чьи молоточки отсутствуют или погнуты, будут издавать фальшивые ноты.

Он постарался избавиться от подобных мыслей.

Сейчас он испытывал тот же страх, который испытывал, лежа ночью в кровати много лет назад – уже не мальчик, но еще не мужчина, оставшийся в доме в одиночестве и боявшийся закрыть глаза. Мортон всегда считал, что этот страх остался в прошлом. По крайней мере надеялся на это. Черт, разве не этот страх был одной из причин, почему он пошел работать в органы правопорядка? Но, став взрослым, он иногда чувствовал себя в большей степени ребенком, чем был в детском возрасте.

«Тридцативосьмилетний дылда, который все еще боится подвалов».

Он остановился на мгновение, чтобы взять себя в руки, и прошел по неровным камням к тому окну, которое разбила Софи.

Сквозь остатки стекла на него падал свет уличного фонаря.

В темноте, под окном, прятался частично поломанный малярный помост. Он был грубым – кусок ДСП, приколоченный к двум деревянным козлам. Скорее всего его оставила здесь бригада, занимавшаяся ремонтом. Когда Софи спрыгнула на него, рабочая поверхность раскололась надвое, и теперь обе половинки стояли под углом в девяносто градусов друг к другу. Грант не знал, будет ли их достаточно, но, на его взгляд, это были идеальные дрова.

Он ударил по одной из половинок ногой, надеясь, что от этого удара дерево окончательно развалится.

Но ДСП едва прогнулась.

А вот боль пронзила его ногу.

Повернувшись, детектив еще раз осмотрел помещение в поисках какого-нибудь инструмента.

В углу, под лестницей, он заметил какой-то инвентарь на длинных ручках, прислоненный к стене.

Подойдя и внимательно изучив инструменты, он выбрал кувалду, которую поднял и отнес к помосту.

Грант поставил свечу на пол и свободной рукой постарался отодвинуть помост от стены.

На открывшейся стене из грубого кирпича в неверном пламени свечи двигалась его тень, которая изгибалась и вытягивалась до самого потолка. Кувалда на этом теневом изображении превращалась в деформированную конечность.

Тень двигалась вместе с Мортоном, но у него было ощущение, что она существует сама по себе.

Он бросил внезапный взгляд через плечо, на пианино, но оно оказалось потерянным где-то в темноте.

Грант встал в стойку перед помостом.

Крепко, двумя руками, взялся за кувалду – при этом его правая рука оказалась прямо под самим бойком, а левая на конце рукоятки – и поднял ее над головой.

Удар был такой силы, что он даже не почувствовал, как кувалда прошла сквозь рабочую поверхность – щепки разлетелись в разные стороны, боек врезался в каменный пол, и от удара содрогнулись его руки и пломбы в коренных зубах.

Еще восемь ударов, и помост превратился в кучу щепок для растопки.

Тяжело дыша, полицейский облокотился на ручку кувалды и изучил дело своих рук. Неплохо, но на всю ночь явно недостаточно.