Георгий Старков - Страшная история [сборник]

Это продолжалось минут десять, потом Яна затихла. Смех прекратился так же внезапно, как и начался, голова запрокинулась назад, рот приоткрылся, и она заснула. Но плакать продолжала ещё долго — она ворочалась на холодной земле в беспокойном забытье, а прозрачные капли по-прежнему стекали по грязным щекам.

Воскресное утро пришло слишком быстро. Когда Яна заснула, стояла глубокая ночь. Через три-четыре часа на востоке осторожно выглянуло солнце. Снега, пережившие вчерашнюю битву с солнечными лучами, безнадёжно вздохнули. Зачирикали первые птицы, мелкие зверьки высыпали из своих норок. На небе по-прежнему не было ни единой тучи. Начиналось утро нового дня, а Яна всё спала.

Часам к двенадцати она застонала и зашевелилась. Воробей, который что-то клевал у её руки, взлетел, перепуганный до смерти. Яна открыла глаза и успела увидеть пролетевшую над ней тень птицы. Она вздрогнула и села. Воробей успел скрыться, и она ничего не увидела, зато сморщилась от боли — ночь на сырой земле не пошла ей на пользу. Затекло всё, что могло затечь, к тому же некоторые члены (например, большая часть спины) потеряли чувствительность, как под наркозом. Это её обеспокоило, и она начала делать некое подобие утренней зарядки, сидя на земле. Первые минуты были пыткой, потом стало легче.

Мало-помалу кровообращение возвращалось в норму. Пока это происходило, Яна второй раз восстанавливала в памяти то, что произошло вечером. Первые воспоминания (убийство Стаса, ужасные минуты, когда водитель стоял над ней и кричал: «Вставай!») её не обрадовали, но потом она вспомнила главное — она убежала! При этой мысли она счастливо улыбнулась. Она одна. Никто не пинает её кирзовым сапогом в лицо, никто не заставляет смотреть в больные глаза.

Через десять минут разминания мышц она почувствовала себя человеком. Конечно, разбитые губы распухли, как оладьи, а на ноющей щеке наверняка красовался большой синяк, но это было терпимое зло. Жить можно. И нужно.

Яна поднялась и оглянулась. Место было незнакомое, но её это не огорчило. Она знала направление, в котором нужно идти — на юг, и полагала, что не ошибётся, если пойдёт за солнцем (оно, конечно, солнце движется, но небольшое отклонение от прямой не будет иметь значения). Если она будет идти достаточно быстро, то через два-три часа будет на трассе. Там её кто-нибудь подберёт и довезёт до города. Полчаса — и она будет дома.

Дома.

У Яны защемило сердце при мысли о розовой пятиэтажке, в которой она жила. Пятиэтажка казалась ей сейчас раем на земле, чем-то из далёкой прошлой жизни без мёртвых возлюбленных и без ВЛКСМ. Наверняка родители сходят с ума (надо сказать, не без основания). Мать, должно быть, обзвонила все морги и больницы, не все, так большинство — она такая. Вероятно, поисковые отряды прочёсывают сейчас лес. Хотя вряд ли — она пока что пропала-то всего на день… Даже если они ищут, то ни в жизнь не догадаются искать их в десяти километрах от трассы.

Яна осторожно пошла по направлению к солнцу. Должно быть, ночью она здорово продрогла, но теперь ей было тепло. Кроме тепла от солнца, её согревала какое-то внутреннее умиротворение. Она подумала, что это неправильно, она не должна быть такой спокойной после того, что с ней стряслось. Ведь, в конце концов, несколько часов назад зарезали её любимого человека. Странное дело, но настроения ей сильно этот факт не испортил. Да, Стас умер, это очень печально. На большее её не хватило. Даже хруст раздавливаемого яблока вспоминался как-то тускло, через толстое серое покрывало. Она подумала, что, должно быть, это включилась защитная реакция психики, которая уничтожает в памяти то, что слишком страшно. Пока она ничего не имела против.

Яна шла быстро, лёгким пружинящим шагом, обходила поваленные деревья и перепрыгивала мелкие лужицы и кочки. Она знала, что идёт в правильную сторону и рано или поздно достигнет цели. Так и вышло: скоро она различила между деревьями серую ленту трассы. Эх, с тоской подумала она, почему мы поленились пойти пешком. Тут не так уж и далеко…

Ну-ка, ну-ка, какой там был разговор?

Может, вернёмся к дороге пешком и проголосуем?.. Если ты не сможешь идти, я понесу тебя на руках.

Не смогу. Я же маленькая и слабая.

Кто выступил против, а? Не из-за неё ли всё это…

Ой, да ладно. Яна скривилась и приказала защитной реакции, если она действительно была, стереть эти мысли.

Когда Яна подошла к полосе асфальта, радость у неё сменилась тревогой. Ей пришла в голову ужасная мысль, что убийца может ждать её на дороге. Ведь он знает, что рано или поздно девушка выйдет на дорогу и остановит машину.