Наталья Александрова - Клеймо сатаны [= Табакерка Робеспьера] [litres]

– Варенье! У меня же есть варенье!

Он снова выскочил в коридор.

Вероника, воспользовавшись его отсутствием, нашла заветный ключик, выдвинула бюст Робеспьера и уже собралась вставить ключ в замочную скважину, но не успела: дверь снова открылась, и в комнату вбежал Леонид Платонович.

Он был бледен как мел. Никакой емкости с вареньем у него в руках не было.

Вероника еле успела вторично прикрыть бюст стопкой книг и встала к нему спиной, наполовину спрятавшись за шкаф.

Впрочем, Леониду Платоновичу было явно не до нее и не до ее сложных отношений с Робеспьером.

– Это конец, – сказал он хриплым голосом, – все пропало! Сейчас он будет здесь!

Внезапно возле двери послышался шум, звон посуды, женский визг, кто-то чертыхнулся, потом снова на пол грохнулись санки и дико заверещал кот. Дверь распахнулась настежь, хлопнула створка окна, потому что по комнате пронесся веселый ветер.

Ветер дальних странствий, поняла Вероника. Морской бриз. Норд-вест, или как он там называется?

На пороге стоял занятный мужичок. Росту он был невысокого, но удивительно широк в плечах и коренаст. Лицо было смуглым и задубелым на морских ветрах и южном солнце. На левую бровь свешивался пышный цыганский чуб. Глаза отливали шальным блеском. Морской волк. Моряк – с печки бряк.

Одет мужичок был в гражданское – во что-то дорогое, иностранное, но мятое и даже кое-где запачканное. Носил он одежду с явным пренебрежением, и видно было, что главное для него – тельняшка. На левом его запястье был, ясное дело, наколот якорь, а на правом – грудастая русалка. На левом же его плече повисла брюнетка в красном коротком платье, а на правом – блондинка и вовсе в чем-то крикливо-пестром, здорово напоминавшая русалку с татуировки.

– Леонид! – с чувством сказал мужичок и широко развел руки, отчего девицы едва не попадали на пол. – Леонид! Сколько лет, сколько зим!

– Здравствуй, Гриша, – напряженным голосом сказал Воронов. – С прибытием тебя…

– О! – Григорий снова подхватил своих девиц. – Соседушка мой, прошу любить и жаловать! Мы с ним друганы!

– Таня, – пискнула брюнетка, выглянув у Григория из-под мышки.

– Аня, – пробасила блондинка и хихикнула.

– Мы за тобой! – заявил Григорий. – Сей же час собирайся, там мужики стол накрывают. А я тебе вот подруг привел, выбирай любую, нам не жалко!

– А у него уже одна есть! – сказала Вероника, выходя из-за шкафа на середину комнаты.

– О! – Григорий поднял голову и заслонился рукой, якобы от нестерпимого света. – Какая женщина! Познакомь!

Воронов медлил, страдальчески морщась.

– Леонид, ты что это думаешь? – возмутился бравый моряк. – Григорий Ломакин чужих женщин не отбивает!

– Да он ничего не думает, – успокоила его Вероника, – все хорошо, все путем…

– Это…

– Знакомая по работе… – тут же встряла Вероника. – Леня такой славный…

– Точно! – расцвел Григорий. – Ленька – душа-человек! Я его знаю как свои пять этих… пальцев! Идем!

– Зачем вы согласились… – в коридоре Воронов тихонько сжал ее руку, – это не очень-то приятное мероприятие…

– Ничего, – улыбнулась Вероника, – вместе веселее.

Ей совершенно не хотелось пьянствовать в незнакомой компании, но вряд ли Воронов еще раз пустит ее к себе в комнату. Вероника сама удивлялась своему упрямству. Она должна открыть этот потайной ящичек! И узнать, что там прячет бюст Робеспьера!

Проходя мимо двери зловредной Дарьи Викентьевны, Григорий задел ногой тумбочку. Оттуда высыпались валенки и галоши. Запахло резиной, в воздух поднялась огромная туча моли. Воронов испуганно втянул голову в плечи, и не зря. Тотчас распахнулась дверь, и хозяйка возникла на пороге.

– Это вы чтой-то чужим добром распоряжаетеся? – заорала она, но Вероника отметила, что в голосе ее не было должного драйва.

Девицы с визгом прыгнули в стороны. Григорий принялся ловко бомбардировать соседку-злыдню старыми валенками, и еще и пнул захлопнувшуюся дверь ногой. Оттуда послышалось рычание.

Комната Григория была поменьше, чем у Воронова, но не такая заставленная. Из мебели там присутствовали потертый платяной шкаф с зеркалом, который хотелось назвать по-старинному – гардеробом, большой стол, который в раздвинутом состоянии занимал почти все свободное место, и диван с продранной до мяса обивкой – надо полагать, профессиональная работа кота. Стены украшал один-единственный предмет – старинный морской прибор, кажется, барометр, Вероника не разглядела толком, да и не очень-то она в этом разбиралась.