Кристиан Винд - Нечто из Норт Ривер [publisher - SelfPub]

Но второе ведро земли бесследно исчезло в ее глотке так же, как и первое. И мне снова пришлось идти к ковшу, чтобы наполнить его заново. Когда то же самое повторилось и с пятым, Фостер потерял остатки самообладания и принялся трясти девочку за голову, в ярости брызгая слюной и перекрикивая истошные вопли ребенка:

– Да что ты за тварь такая, твою мать?

Казалось, это будет продолжаться до бесконечности. Сумерки вокруг нас превратились в ночной мрак, снегопад утих, и лишь свистящие порывы ветра продолжали носиться по округе, тревожа покой спящих елей.

В какой-то момент я понял, что девочка наконец умолкла. Она больше не кричала и не сопротивлялась, бессильно обмякнув в крепких ладонях Фостера. Как я ни старался, я не мог затолкать в ее рот ни одной горсти земли. Девятое ведро оказалось последним.

– Кажется, все, – выдохнул я, падая коленями прямо в снег.

Колин разжал трясущиеся пальцы и с опаской поднялся на ноги, не отводя взгляда от распростертого тела Мэри. Но она и не думала сбегать. Мирно вытянув руки, она лежала на спине, таращась куда-то в ночное небо.

– Я думал, это никогда не закончится, – прошептал Фостер одними губами. – Миллер, дай мне сигарету.

Мы молча покурили, стоя неподалеку от скважины, стараясь перевести дыхание и прийти в себя после кошмара, пережитого всего несколько минут назад. Когда я бросил окурок прямо в жерло бездонной пропасти, чернеющей у моих ног, и приготовился возвращаться к твари, валяющейся у полицейской машины, меня словно что-то толкнуло в грудь.

Я непонимающе огляделся по сторонам и вдруг с ужасом осознал, что до меня доносится тихий, почти неслышный детский шепот.

– Нет, – я обхватил голову руками и сдавил ее так сильно, что череп рисковал расколоться надвое. – Нет, нет, нет… Нет, этого не может быть.

– Миллер? – Фостер непонимающе таращился в мое лицо. – Ты чего?

«Пожалуйста, скажи папе, что мне совсем не больно… Передай это ему, пожалуйста. Обещай, что передашь?».

Я рухнул на колени и уперся дрожащими ладонями в колючую от льда землю. Все вокруг завертелось в снежном вихре, и я понял, что меня сейчас вывернет наизнанку.

– Миллер, – повторил Фостер, и в его голосе появился испуг. – Какого черта происходит?

– Косгроу был прав, – я шумно вдохнул, борясь с желанием вывернуть содержимое желудка наружу. – Он был прав.

– Да о чем ты говоришь, мать твою?

Он рванул ко мне, рывком поднял на ноги и встряхнул так сильно, что на мгновение свет фар перед моими зрачками расплылся в разные стороны. Его кожа, все еще пепельно-белая, была целиком покрыта липкой испариной. Между нахмуренных бровей пролегла глубокая борозда, которую я никогда прежде не замечал на его лице.

– Девочка была жива, – мой голос прозвучал почти бесцветно. – Пожиратель лиц оставлял тела живыми, пока носил их. Она умерла только сейчас… Когда я накормил ее землей.

Фостер нахмурился еще больше, а затем неожиданно взмахнул рукой, отвесив мне звонкую пощечину. Всю правую сторону лица обожгло невыносимой болью, и я машинально дернулся назад, стараясь высвободиться из его рук. Но он держал меня слишком крепко.

– Что ты несешь? Послушай себя, Миллер, – прорычал он. – Неужели ты правда думаешь, что у этой несчастной девочки были хоть какие-то шансы? После того, как чертова тварь разобрала ее на запчасти?

– Это не важно, – я смотрел в пустоту перед собой, ощущая, как бешено колотится сердце в грудной клетке. – Я обещал ему, что Мэри ничего не почувствует, что она уже давно мертва. Но это было ложью, все это время девочка оставалась где-то внутри…

– Какое, твою мать, это вообще имеет значение? – он снова что есть сил тряхнул меня за плечи. – У нас все равно не было бы другого выбора!

– Ты не понимаешь, – прошептал я одними губами, отстраняясь. – Не понимаешь.

« Вы одинаковые… ».

Я прикрыл глаза и сделал судорожный вдох. Темные, бесконечные коридоры на мгновение вновь стали реальностью. Влажный, непроницаемый мрак опутывал меня с ног до головы, сливаясь с моей кожей, проникая внутрь через ее поры. Просачиваясь внутрь моего сознания, он поглощал меня – клетку за клеткой, миллиметр за миллиметром.

Что в конечном итоге осталось от меня самого? Что вернулось обратно? И вернулось ли вообще?

Мог ли я быть уверен в том, что хотя бы частичка меня внутри сохранилась неоскверненной? Или же я давно стал таким же, как пожиратель лиц? Стал паразитом, использующим тело для того, чтобы выжить? Чтобы вернуться…