Кристиан Винд - Призраки глубин

– Пока город тихо плескался во мраке угасшего дня, я с жадностью ловил каждый его звук… Я слышал, как в доме напротив часто хнычет маленький ребенок. Вслушивался в тихие разговоры парочек, которые шастали теплыми ночами по аллее неподалеку от скамейки. Мне хотелось просто прикоснуться к этому миру, где живут глупые и наивные люди, слепо верящие в то, что кто-то их любит, что они существуют не просто так. И я лежал под кроной дерева, возвращаясь в это место снова и снова. В одну из таких ночей ко мне подошла Грейси…

– Я понимаю, какая пустота гложет тебя изнутри, детектив, – с искренней жалостью произнес капитан.

– Едва ли, дружище.

– Мир всегда кажется слишком жестоким. Сперва он дает тебе что-то, а потом так же неожиданно отбирает, оставляя душу растерзанной. Но на самом деле…

– На самом деле этот мир еще хуже, чем кажется, – оборвал я его. – И если ты внимательно приглядишься, то сможешь увидеть это. Здесь люди, не разгибая спины и работая до кровавого пота на благо Континента, едва выживают в своих норах и спасают детей от голода. Здесь кругом одни пьяницы и сумасшедшие. Каждый день толпы городских жителей сводят счеты с жизнью, но это стало настолько привычным явлением, что об этом уже не пишут в газетах. Люди в этом мире несчастны, Херес. Потому что весь он не такой, каким должен был быть.

– Боль будет существовать всегда, детектив, – спокойно возразил капитан «Тихой Марии», причаливая к пристани. – Это люди наполняют мир страданиями. Они носят их в себе и заражают всех вокруг отчаянием, потому что не умеют с ним бороться.

– На этой планете каждый ком грязи пропитан отчаянием. От него нет спасения.

Моряк бросил на меня тяжелый взгляд исподлобья. Он уже пришвартовал хлипкое суденышко и намотал канат на деревянный кол причала, ловко вскочив на скользкие доски. Затем он остановился на мгновение, приподняв большую косматую голову с угольно-серыми волосами, и глянул куда-то ввысь, поверх гряды темнеющих холмов Сорха.

– Ты думаешь, ты один хлебнул горя в этой жизни, детектив? Мы все на этом острове кого-то потеряли, но вынуждены жить дальше, постоянно борясь с разрастающейся пустотой внутри.

– Я хотел у тебя кое-что спросить, Херес…

– Если ты собираешься разузнать обо мне побольше или жаждешь выяснить, что приключилось со мной, то сейчас для этого не самое подходящее время.

– Да нет, – отмахнулся я. – Меня интересует другое. Почему ты никогда не называешь меня по имени?

– Что? – опешил моряк.

– Ты всегда обращаешься ко мне, называя детективом.

– Я… я не знаю. Это что, имеет какое-то значение? – раздраженно спросил старик.

– Да нет, просто любопытно.

– В таком случае, можешь считать, что ты просто не слишком похож на человека с именем Томас.

– Это еще почему? – удивился я, по-прежнему сидя в лодке и прячась в плед от пронизывающего ветра.

– При звуках этого слова представляешь себе кого-то дородного, уважаемого и интеллигентного. А ты похож на оголодавшего бродячего кота…

– У меня хронический невроз, Херес. Люди с таким диагнозом редко щеголяют с надутыми щеками.

– …И этот кошмарный плащ на тебе. Я не ошибусь, если сделаю робкое предположение, что именно в нем ты коротал ночи в парке? – продолжил он.

– Тебе не нравится мой плащ?

– Он на два размера больше и болтается на тебе, словно пончо. К тому же на улице давно ноябрь, так какого черта ты притащился в нем на остров?

– Потому что у меня кроме этого плаща больше ничего нет, дружище. Я не слишком люблю забивать дом под завязку ненужными вещами. Но твоя забота мне приятна.

– Я думаю, тебе не помешает начать нормально питаться, детектив. На тебя больно смотреть. Как раз этим мы и займемся в ближайший час.

– Вообще-то я собирался…

– Послушай, Том, – с коротким смешком прервал меня капитан, – я сутки проболтался у берегов Сорха в надежде найти твою лодку и тебя в ней живым. И я полагаю, мы оба заслуживаем несколько часов отдыха под теплой крышей в сопровождении домашнего сытного завтрака.

Я решил не спорить. Черт знает, что вообще пережил этот сердобольный верзила, пока на протяжении многих часов окунал в воду раз за разом свои весла. Должно быть, старик всерьез переживал за мое тщедушное тело, а вдобавок мучился чувством вины за то, что отпустил меня в море одного.

– Ладно, как скажешь, – я покорно кивнул. – Только пусть завтрак приготовит дряхлец, я не хочу умереть в муках, попробовав снова твоей стряпни.