Мария Британ - Чувствуй себя как дома

Собрав в кулак остатки сил, я подтягиваюсь и – о святые дома! – нога выскальзывает. Шкафы врезаются друг в друга. Я поднимаюсь и охаю: как же больно!

Дым облепил потолок, лезвий почти не видно. И нужно бы спрятаться и переждать ливень , но не успеваю я даже пошевелиться, как комната оживает. Превращается в мухобойку.

Вот семенит тараканом кровать. Вот вытанцовывает чечетку стол. А вот плачет потолок. Расклад не из лучших: его слезы способны проткнуть меня насквозь. Я застегиваю каску покрепче.

За спиной кровоточат крики Ди. Бруно молчит. Конечно, такое зрелище!

Я пролетаю между смертоносными слезами. Стол приглашает меня на танец, но я говорю ему, что он оттоптал мне все ноги и партнер из него никудышный.

А через миг проклятый нож разрезает мое плечо, как торт со сметанным кремом.

Тора, Тора, я справлюсь. Я выползу из этой мясорубки. Обещаю. Я не погибну по команде.

Иди к дьяволу, Бруно.

И я бегу. Мне все равно, что лодыжка перебита в фарш. Все равно, что пальцы сломаны и теперь напоминают крючки для верхней одежды. Все равно, что я не торт и вместо крема из меня сочится кровь.

Я справлюсь, Тора.

Ножи впиваются в половицы. Я переворачиваю стулья, спотыкаюсь, перелезаю через пляшущий стол. Глаза слезятся от боли и дыма.

Эта комната сошла с ума понарошку. Как жаль, что умереть понарошку у меня не получится.

Мое тело – торт. Я представляю, как по венам течет вязкий сметанный крем. Вот же они, мягкие коржи, пропитанные красным сиропом. Приятного аппетита.

Я – подарок на чей-то день рождения.

Несколько шагов – и Zahnrad мои. Несколько шагов – и я одержу победу над мухобойкой.

Несколько шагов – и я герой.

Но меня отвлекает скрежет. Я запрокидываю голову: прямо надо мной висит кирпич. Ножи закончились, а муха до сих пор жива. Непорядок.

Я бы не успел отскочить, если бы не обезумевший стул. Он пихает меня в сторону часов, и я, дотронувшись до них, падаю. Кирпич разбивается в сантиметре от моей лодыжки.

Дом мне помог.

Безумие…

Если муха жужжит, за ней гоняются, а не приглашают на чай.

Я озираюсь. Ди кивает мне, и ее рука соскальзывает с рычагов. Небо, да это же она! Если Бруно узнает, ее уволят. Но наш кот невнимателен: он смотрит на меня, ему нет дела до девчонки с глазами-божьими-коровками.

– Молодец! Теперь ты спасатель, Захар. Ich bin stolz auf dich. [19] Я горжусь тобой ( нем. ).

Тик-так. Я прислоняюсь ухом к циферблату. Часы поют колыбельную, четкую, ритмичную, звонкую. На немецком, определенно.

Поздравь меня, Тора. Я выжил.

Кто-то держит меня за руку, и этот кто-то пахнет яблоками. Мини-ладошка, мини-ключицы, мини-личико… Тора.

Неужели я справился?

– Очнулся, – горько улыбается она. – Как же ты нас напугал! Разве можно спать целый день?

Я хочу ей ответить, но тут же понимаю: это дурацкая затея. Голос запекся кровавой раной, попробуй отдери . Тело затекло. Я лежу как бесполезная деревяшка.

– Что со мной? Где я?

– В корпусе. Все в порядке. Ты победил мухобойку, но… Ушиб стопу, поранил плечо и сломал мизинец. Не волнуйся, доктор пообещала мне, что скоро ты будешь в норме. – Тора украдкой смахивает слезы. – Бруно… Как он посмел?

– Никак. Он не заставлял меня, – отрезаю я и пытаюсь сесть. – Ох…

По ощущениям мое плечо превратилось в муравейник, и теперь маленькие существа копошатся там, в своем новом доме с красными подтеками.

– Не вставай пока. Считай, что это твой отпуск.

Я осматриваю палату: белый шкаф-труп, лампочка, свисающая с потолка, как слюна огромной собаки, одинокий кактус на подоконнике – все это мой дом на ближайшее время.

– Не знал, что здесь есть больница.

– Мы ведь спасатели, – вздыхает Тора. – Если кого-нибудь из Стаи со вспоротым животом привезут в обычную клинику, начнутся расспро…

Она не успевает закончить: в палату врывается Ди – растрепанная, запыхавшаяся, уставшая.

– О, у тебя гости. Я… подожду в коридоре, ладно? – Кивнув мне, Тора шагает прочь.

А я все пялюсь ей вслед и борюсь с желанием окликнуть. И плевать мне на Ди, гнущую пластилиновые, бескостные пальцы. Плевать, что она прилипла к окну и, кажется, не замечает меня. Мне страшно ее благодарить. Вдруг я ошибся? Какие отношения могут быть между тем, кто чуть не сдох, и его новым богом?

Тишина – та еще крыса. У нее длинные ноги и сильные мышцы. Она пинает нас с Ди в сторону недокитая, но ей не везет: мы недвижимы. Мы сломаны.

Спустя некоторое время я все-таки беру себя в руки и спрашиваю: