Даниэль Вайс - Зеро Варош - первый виток спирали

– Три дня, Джу, – глухо резюмировал Гейб, – Но если ты опять, вдруг, что-нибудь натворишь, то я клянусь, что собственноручно тебя удушу. И это вовсе не шутка!

Парень поспешно закивал. Он прекрасно понимал, что, судя по всему, Гейб и так его уже задушит, если узнает, во что он недавно вляпался. Так что терять ему, по сути, было нечего…

Озвучив свое решение, Гейб встал со скамьи и, вопреки своему обычному поведению, задумчиво побрел куда-то вдоль по улице, засунув руки в карманы пальто. Джу смотрел ему вослед и думал, что мужчина как-то странно отреагировал на озвученные им планы Тэуса. Гейб не изумился, не возмутился и даже не рассмеялся над их явной абсурдностью. Было больше похоже, что он лишь расстроился из-за услышанного, нисколько этому не удивившись. Хотя… Тэус ведь, действительно, был давним другом Гейба. Джу даже слышал, что раньше они были приятелями не разлей вода. И возможно поэтому Гейб мог заранее знать о том, что у Тэуса бывают подобные бредовые идеи. По-видимому, из-за этого он и отреагировал так необычно. Ведь Гейб мог расстроиться, к примеру, из-за того, что заключил, что у его друга просто непоправимо съехала крыша.

«Главное сейчас то, что он согласился дать мне эти три дня», – воодушевленно подумал Джу.

Поэтому нужно было срочно действовать, придумывая подробности плана чуть ли не на ходу. Хотя, если говорить честно, Джу и сам еще не до конца понимал, чего именно хочет добиться. Но, по крайней мере, он уже точно знал, что конкретно жаждет предотвратить. А это уже, собственно, и есть твердая основа для плана дальнейших действий.

***

Мари неподвижно и апатично лежала на кровати, задумчиво уставившись в белый потолок. За прошедшие несколько часов, пока она так лежала, девушка успела изучить все мельчайшие трещинки на штукатурке, а также составить из этих трещин и различных пятнышек всевозможные картинки, что позволило ей, однако, немного провентилировать мозг. И пусть даже конструктивно подумать о сложившейся ситуации у Мари пока не получалось, нужно же ей было хоть с чего-то начать. Поэтому и такая вот попытка окончательно успокоиться и принять события такими, какие они есть, уже была хоть каким-то движением вперед.

Предложение собрать свои вещи, пока ей готовят место в одной из палат общего отделения, которое выдвинула медсестра, прозвучало для Мари довольно абсурдно. А что ей, по сути, было собирать? О каких, вообще, вещах могла идти речь? Поэтому, несмотря на то, что девушка покладисто кивнула в ответ медсестре, про себя она решила, что та сказала это просто для того, чтобы сказать хоть что-то. Это было очень странно, наблюдать как в недружелюбной, по своей природе, атмосфере психушки люди усиленно пытаются делать вид, что ничего особенного вокруг не происходит. Вот и она сейчас с готовностью включилась в эту глупую игру, лишь бы максимально облегчить свое, и без того уже незавидное, положение. Размышляя таким образом, постепенно приходишь к неутешительному выводу, что и вся остальная жизнь в обществе построена на условиях подобной идиотской игры. Все вокруг лишь прикидываются нормальными и дружелюбными, усиленно делая вид, что не замечают ту откровенную фальшь, которая в этом сквозит.

«А может я так думаю просто потому, что я социофоб? – предположила девушка, – Большинству людей же комфортно в обществе, каким бы пустым и лживым оно ни было…».

Вот и сейчас, Мари лежала на кровати и думала о том, что предпочла бы остаться здесь, в полном одиночестве. В то время как перспектива переселяться в общее отделение, да еще и для того, чтобы с кем-то там общаться, и, таким образом, снова социализироваться, как-то совершенно ее не согревала. Но никакого выбора у Мари, к сожалению, не было.

«А может я, и вправду, чокнулась? – невесело размышляла она, – Разговариваю с вымышленными людьми, веду себя агрессивно, страдаю паническими атаками и манией преследования. Где вот сейчас, к примеру, мой аммонит? Куда он вдруг загадочно исчез? Да и был ли он у меня вообще? Конечно, можно дождаться прихода Энни и спросить у нее, но вот только я совсем не удивлюсь, если она вдруг ответит, что не понимает, о чем идет речь…, – девушка смахнула скопившуюся влагу с длинных ресниц. На душе ее скребли кошки, – Я ведь никогда не знала, о чем обычно думают люди в психушках. Или что они чувствуют… А вдруг они все чувствуют что-то подобное? Или, также как и я, попросту не могут никому ничего доказать?».

Ну, ничего, вот переведут ее сегодня в общее отделение, и она получит шанс поговорить обо всем этом с другими психами. Ведь кто вообще знает, сколько времени она еще здесь проведет? И может ей уже стоит начать задумываться о том, как теперь устраивать свою жизнь здесь, в условиях сложившихся обстоятельств?