Даниэль Вайс - Зеро Варош - первый виток спирали

***

Белый потолок. Резкий запах медикаментов. Холодно…

Голубоватый свет люминесцентных ламп, льющийся сверху, казался нестерпимо ярким, болезненно выжигая воспаленные, почти совсем ничего не видящие глаза. Сознание Мари медленно возвращалось в реальность. И самое первое, что девушка отчетливо почувствовала, была сильнейшая головная боль…

Окончательно раскрыв свои опухшие веки, она смогла лишь глухо застонать. Находящаяся в палате медсестра, услышав это, развернулась к ней и что-то громко воскликнула, но Мари, однако, не смогла разобрать ни слова. Она все еще плохо соображала и не могла даже толком понять, ни кто она, ни где находится. Через несколько секунд Мари все-таки попробовала сказать что-то суетящейся рядом с ней медсестре, однако из пересохшего рта донесся лишь слабый, прерывистый хрип. В ответ на это, женщина вновь что-то сказала ей, а затем, в явной спешке, куда-то выбежала.

На несколько мгновений Мари измученно прикрыла глаза, и поэтому не смогла, в итоге, уловить тот момент, когда в палате появились другие медики. Доктор что-то говорил ей и медсестрам, но девушка все еще, как ни пыталась, не могла понять ни единого слова, потому что все они неизбежно сливались в ее голове в один сплошной бубнящий гул. Медсестра, тем временем, послушно кивнула доктору и поспешно ввела какое-то лекарство в трубку капельницы. После этого Мари почувствовала, что начинает быстро проваливаться в сон.

«Энни…, – успела подумать она, стремительно засыпая, – Где моя Энни?»…

После этого сознание девушки вновь мягко погрузилось во тьму…

***

Мари не имела ни малейшего представления о том, сколько времени после введенного ей лекарства она проспала. Скорее всего, около нескольких часов. Когда же девушка вновь открыла глаза, то первое, что она почувствовала, было облегчение. Облегчение оттого, что она снова проснулась в больничной палате, а вовсе не в том бредовом кошмаре, где она, как ей представлялось, провела последние несколько дней.

«А это значит, что Тэус мне все-таки не солгал, – вяло подумала она и тут же поймала себя на мысли, что подобные размышления теперь выглядят довольно нелепо, – О, Боже, Мари… Все это было лишь сном… И сам этот Тэус, и весь остальной бред… Как ты и предполагала еще в самом начале, весь этот кошмар, очевидно, был лишь результатом травмы мозга, полученной вследствие аварии. Но теперь-то ты наконец очнулась. И все закончилось. А потому хватит уже думать об этом».

Тем не менее, ее сознание, по-видимому, еще не было готово отпустить эти бредни. Слишком уж яркими и реалистичными они казались ему до сих пор. К тому же Мари, неожиданно для себя, вдруг ощутила тягостную и щемящую тоску на сердце.

«Джесс…, – печально произнесла она про себя имя этой тоски, задумчиво прикоснувшись ослабевшими пальцами к собственной груди. Но уже в следующую секунду девушка резко вздрогнула, нащупав до боли знакомый кулон у себя на шее, – Что это?! Мой аммонит?!»

Да, без сомнения, это был он. И этот причудливый камень вдруг подарил ей легкий лучик счастья одним лишь своим существованием. Однако внезапная вспышка радости продлилась совсем недолго.

«Ты просто подумай, Мари… Ведь, на самом деле, все это довольно логично, – холодно одернула она саму себя, – Просто этот кулон, наверняка, уже был у тебя задолго до аварии. А сейчас твое дезориентированное сознание лишь пытается сыграть со тобой злую шутку, подло подменивая реальные воспоминания на вымышленные».

От этих циничных, но весьма правдоподобных мыслей ей снова стало грустно. Тем не менее, как ни крути, а этот парень, действительно, с самого начала казался слишком уж нереальным, слишком хорошим для того, чтобы быть правдой. Просто-напросто ее мозг, находясь в болезненном бреду, решил выдумать его, наделив теми качествами, которые Мари всегда мечтала видеть в других людях.

Но тут размышления девушки внезапно прервал легкий скрип осторожно приоткрывшейся двери, а уже в следующую секунду Мари, к своей огромной радости, увидела в дверном проеме родной до боли силуэт любимой сестры.

– Энни!! – охрипшим голосом воскликнула она, протягивая ослабевшие руки по направлению к вошедшей.

Увидев это, сестренка чуть ли не бегом пересекла всю комнату и, радостно, но очень осторожно, заключила Мари в свои теплые объятия. Она тут же затараторила ей что-то срывающимся от счастья голосом, но, из-за ее всхлипываний, Мари смогла разобрать лишь собственное имя и несколько отдельных, разрозненных слов. Однако ей вовсе не нужны были слова, в то время когда заботливые объятия Энни кричали о том, как сильно ее здесь ждали и как отчаянно волновались за нее. От этого осознания и радости, что она вновь может видеть и обнимать свою драгоценную сестру, Мари и сама безудержно расплакалась.