Стивен Кинг - Кладбище домашних животных [litres]

Он погладил кота, чувствуя, как выгибается его спина под рукой, а когда Черч опять повернулся к банке, Луис схватил его под живот и всадил иглу шприца ему в бедро.

Черч как будто взбесился, он вырывался, плюясь и царапаясь, но Луис держал его крепко – держал, пока не вкатил всю дозу. И только тогда отпустил. Кот спрыгнул на землю, шипя, как паровоз, его желто-зеленые глаза горели дикой злобой. Шприц так и торчал из его лапы, а потом вывалился и разбился. Луиса это нисколько не огорчило. У него был запас.

Кот направился было к дороге, но развернулся и пошел назад к дому, словно что-то вспомнив. На середине двора он вдруг начал шататься как пьяный. Он добрался до крыльца и даже попытался запрыгнуть на первую ступеньку, но сорвался и упал. Он лежал на боку на земле у крыльца и еле-еле дышал.

Луис заглянул в «шеветт». Если ему нужно было еще какое-то подтверждение, кроме тяжелого камня на сердце, он его получил: сумка Рэйчел на сиденье, ее шарф и билеты на самолет, выпавшие из папки с логотипом «Дельты».

Когда Луис подходил к крыльцу, бока Черча уже не дрожали. Черч был мертв. Снова.

Луис перешагнул кота и поднялся на веранду.

– Гейдж?

В прихожей было прохладно. Прохладно и темно. Слово упало в тишину, как камень в глубокий колодец. Луис бросил еще один камень:

– Гейдж?

Тишина. Не тикали даже часы в гостиной. Сегодня утром их никто не завел.

Но на полу были следы.

Луис вошел в гостиную. В комнате пахло застарелым сигаретным дымом. Кресло Джада стояло у окна. Стояло косо, как будто Джад поднялся с него в спешке. В пепельнице на подоконнике серел завиток пепла.

Джад сидел у окна и наблюдал. Наблюдал, конечно же, за моим домом. Ждал, когда я вернусь. Но он меня пропустил. Почему-то он меня пропустил.

Луис взглянул на четыре банки из-под пива, аккуратно составленные в ряд. Этого мало, чтобы усыпить старика, но, может, ему пришлось отлучиться в туалет? Как бы там ни было, все сложилось слишком хорошо, чтобы быть простым совпадением, правда?

Грязные следы доходили почти до кресла у окна. Среди отпечатков человеческих ног были и бледные, призрачные отпечатки кошачьих лап. Как будто Черч прошелся туда-сюда по могильной грязи, оставленной маленькими ботиночками Гейджа. Потом следы вели к двери в кухню.

С колотящимся сердцем Луис пошел по следам.

Он толкнул дверь и сразу увидел раскинутые ноги Джада, его старые зеленые штаны и клетчатую фланелевую рубашку. Старик лежал в большой луже засыхающей крови.

Луис закрыл лицо руками, словно пытаясь отгородиться от этой жуткой картины. Но отгородиться не получилось. Он уже все увидел; увидел глаза Джада, открытые мертвые глаза, которые осуждали его, Луиса… и, может быть, осуждали себя самого за то, что он запустил эту адскую машину.

Но точно ли это он? – подумал Луис. Точно ли это он?

О старом кладбище Джаду рассказал Стэнни Би, Стэнни Би рассказал его отец, а отцу Стэнни Би – его собственный отец, последний делец, торговавший с индейцами, француз из северной страны, в те далекие времена, когда президентом был Франклин Пирс.

– Ох, Джад, мне так жаль, – прошептал он.

Невидящие глаза Джада смотрели прямо на него.

– Мне очень жаль, – повторил Луис.

Его ноги, казалось, двигались сами по себе, и ему вдруг очень живо вспомнился последний День благодарения, не поздний вечер, когда они с Джадом отнесли кота в лес за Клатбищем домашних жывотных, а праздничный обед с индейкой, приготовленный Нормой, когда они все втроем сидели за столом, разговаривали и смеялись, Луис с Джадом пили пиво, а Норма налила себе стаканчик белого вина, и на столе была белая батистовая скатерть, которую Норма достала из нижнего ящика кухонного буфета, откуда Луис достает ее прямо сейчас, только Норма постелила скатерть на стол и поставила на нее красивые оловянные подсвечники, ну а он…

Луис смотрел, как она опускается на тело Джада – опускается, словно падающий парашют, и милосердно скрывает это мертвое лицо. Почти мгновенно на белой ткани начали проступать темно-красные пятна.

– Мне очень жаль, – повторил он еще раз. – Очень жа…

Что-то сдвинулось наверху, что-то скрипнуло, и Луис умолк на полуслове. Звук был тихим, таящимся, но явно намеренным . Да, Луис даже не сомневался. Кто-то хотел, чтобы он это услышал.

Его руки чуть было не затряслись, но он подавил дрожь усилием воли. Он подошел к кухонному столу, застеленному клетчатой клеенкой, достал из кармана три новых шприца, вытащил их из бумажной упаковки и разложил в ряд на столе. Потом достал еще три ампулы и набрал в каждый шприц дозу морфия, достаточную, чтобы убить лошадь – или быка Ханратти, если на то пошло. Наполненные шприцы Луис снова убрал в карман.