Брайан Кин - Тёмная лощина

Большой Стив стал моим лучшим другом. Он слушал, когда я вслух читал свои рукописи. Он лежал на диване и смотрел со мной телевизор, когда я делал перерыв в работе. Нам нравились одинаковое пиво и одинаковая еда — Большой Стив не был поклонником собачьих кормов, он предпочитал сочный кусок мяса или кусок пиццы с тянущимся сыром. Самое важное — Большой Стив точно знал когда меня нужно оттащить от компьютера. Так начались наши ежедневные прогулки, и теперь они стали частью нашего расписания. Два раза в день: на рассвете, когда Тара уходила на работу, и на закате, перед тем, как я начинал готовить ужин к ее приходу с работы. Моя жена ездила в Балтимор каждый день, и минуты сразу после ее ухода, или прямо перед ее возвращением были полны пустоты. Большой Стив чувствовал это и вытаскивал меня на улицу, уводя из внезапно опустевшего дома.

Что возвращает нас к Шелли Карпентер и волосатому мужику.

В понедельник, в первый день весны, когда Тара ушла на работу, Большой Стив встал у двери и гавкнул один раз — коротко и ясно.

«Вот, я стою у двери и лаю. Мне нужно пописать».

— Готов идти на улицу? — спросил я.

Он вильнул хвостом, уши встали торчком,большие коричневые глаза заблестели от волнения. Ему немного нужно было для счастья.

Я пристегнул поводок к ошейнику: несмотря на то, что он боялся всего, что движется, иной раз в нем просыпался бигль, а с ним и любовь к лесу, желание идти по чьему-то следу и не возвращаться домой до ночи. Мы вышли на улицу. Солнце светило и приятно грело лицо. Тепло было не по сезону, почти как летом. Мы с Тарой посадили куст сирени в прошлом году и теперь он цвел, распространяя сладкий и ароматный запах. Птицы щебетали, прыгая по веткам большого дуба на заднем дворе. По краю крыши гаража пробежала белка и щелкнула зубами в сторону Большого Стива. Пес съежился.

Долгая холодная зима пришла и ушла, и я каким-то образом сумел не только пережить ее, но и закончить две рукописи: «Холодный как лед» и «Когда идет дождь». Теперь я наконец-то мог сосредоточиться на книге, которую хотел написать, нечто, непохожее на детективное чтиво. Что-то большое, с достаточным потенциалом, чтобы меня по настоящему заметили, может, роман о Гражданской войне. Мне было хорошо. Первый раз за эти месяцы. Возможно, из-за погоды. Ведь наступила весна — пора перерождения, обновления: время, когда природа сообщает всему животному царству, что пора делать детишек. Пора секса и счастья.

Большой Стив отпраздновал приход весны, облегчившись на куст сирени, на дверь гаража, на пешеходную дорожку и два раза на дуб, чем еще больше разозлил белку. Ветви дуба тряслись от негодования, когда белка выражала свое недовольство. Большой Стив гавкнул в ответ, но только после того, как спрятался за меня.

Наш дом стоял между Мэйн-стрит и узкой задней аллеей, которая отделяла нас от Дома Пожарников. Он примыкал к пустой зеленой площадке и общественному парку, где были качели, лазалки и глубокие кучи мульчи, чтобы дети не поцарапали коленки при съезде с горок. За игровой площадкой находился лес — примерно тридцать квадратных миль охраняемой лесной территории Пенсильвании, размеченной таким образом, чтобы фермеры и риэлторы не смогли ее вырубить. Со всех сторон лес окружали города. Наш город, Севен Вэллис, Нью Фрид, Спринг Гров и Нью Салем. Во всех городах есть видеопрокаты и продуктовые магазины (в нашем даже есть «Уолмарт»), но об этом невозможно догадаться, блуждая в густых зарослях. Когда идешь сквозь чащу, как будто попадаешь в стародавние времена, когда Пенсильванию населяли индейцы саскуэханны, а немцев, амишей и квакеров еще и в помине не было. В центре, в темном сердце леса, находилась Лощина Ле Хорна, источник мрачных легенд и жутких историй про призраков в центральной Пенсильвании. В каждой области есть такое место, и лощина Ле Хорна была нашим.

Как-то раз меня навестил друг — художник из Калифорнии. Мы с Тарой взяли его на прогулку в лес и зашли всего на полмили вглубь, как он сказал кое-что, крепко засевшее у меня в голове. Он сказал, что наш лес какой-то другой. Я тогда только хмыкнул и напомнил ему, что в его штате тоже есть величественные леса — мы с Тарой провели там часть медового месяца, гуляя по побережью под секвойями, и с тех пор мне всегда хотелось там жить, — но он продолжал настаивать, что наш маленький кусочек леса был особенным.

Он сказал, что наш лес ощущался «первобытным».

После того как Большой Стив закончил метить двор, он потянул меня в сторону аллеи: уши торчком, язык многообещающе болтается в предвкушении.