Наталья Полухина - Письмо. Серия «Другая сторона»

На воздух, дышать. Но я уже знаю шутки этого дома. Возвращаюсь, а там словно специально чисто. Никакой пыли. Никаких мешочков от съестного. Никакого мусора, никаких разбросанных по полу пакетиков быстрой вермишели. Всё стерильно. Как в операционной. Как в комнате для допросов в фантастическом фильме о кибербудущем. Запахов нет, вообще. Звуков тоже нет. Почти не слышу собственных шагов. Будто заложило уши после взрыва. Рука внезапно полностью онемела, перестала ощущать. Молоток выпал из бессильных пальцев, с мягким ненастоящим звуком он ухнул о пол. Кружится голова. Бело в глазах. А свет слабый, лампы горят едва-едва желтоватым, словно свечи. Свечи, я их вижу! Но теней нет. Свет колышется, не создавая тени. На стене пробегает очертание кружевной стрельчатой арки. Неуверенно мелькнув, исчезает. А на улице день, современный день, ничего не подозревающий и невинный. Электропровода над двором и деревьями, автомобиль и водяная колонка с электрическим насосом.

Уходи. Голос поприветствовал меня колокольным гулким звоном, ударился об уши изнутри, зашумело. Уходи, ты нас разрушишь. Иди на реку. Иди сейчас. Я побежал, потрусил как щенок, униженно и услужливо. Готов на всё, прямо сейчас. Иду! Там покой, можно умолять воду и выпросить освобождения у любимых моих берегов.

Перед тем, как уйти, я положил останки в бочку, всё, что можно было собрать. Уборка заняла много времени, всё во мне черствело, чернело и холодело. Хотелось к воде. В миг, когда я касался бочки, стены менялись. Я оказывался то в своём собственном погребе, в котором я первый раз и нашёл эту бочку. То снова здесь, в непонятной версии дома. А порой на половинку мига я видел толстые деревянные сваи в свете коптящего факела, воткнутого в железное крепление в стене.

*

Вода поглощала мои печали, мысли, остатки моего я. Так хотелось раствориться, перестать существовать в таком виде, состоянии. Но остаться частью реки, леса, течения, ветра, частью шума верхушек сосен. У реки мне стало легче. Быть свободным. Оставаться собой в своём теле большая удача в моих нынешних жизненных обстоятельствах. Всего лишь водоём, а сколько сил даёт! Я бреду у берега, позабыв о голосах, детях, о прошлом. Пинаю ногами камешки, шевелю кустики травы у воды, мокрой, нахальной. Сейчас здесь не чувствуется ни осени, ни лета. Украденное у законов физики место и время. Часы уединения. Или минуты. Или дни. Течение шелестит вдоль земли, берегов и трав, гудит очерет. Речная песня, тусклая и только для тебя. Для тебя. Для меня. Для всех таких, как я.

*

Вспомнил свою детскую любовь. Детский сад. Та девочка. Её никогда не бывало в этом доме. Тут никогда не было любви. Одна одержимость. А та девочка была маленьким тёплым ароматным существом, в красном льняном платьице в белый цветочек, на завязочках над плечами. Её хотелось трогать и обнимать, хотелось прижаться к ней лицом, охватить руками. На площадке детского сада мы прятались за беседкой от всех, рассказывали друг другу секреты, показывали открытия. Ничего подобного со мной не случалось потом. Я жил тоской по этим моментам и болью потери, когда меня забрали в школу. Я больше никогда её не видел. После школы я бродил вокруг садиков и мест, огороженных таким точно забором, каков был в тех местах, где гуляли мы с ней. Я даже не увидел в себе тогда своей смутной тоски, печаль же выросла в убивающего и разъедающего кислотой внутренности монстра. Монстр, зверь этот опустошал всё вокруг и превращал в пыль. То, что потеряно навсегда. То, что было самым прекрасным мигом жизни. То, что тлеет искрой боли. Что пробьёт потерей будущее, такое обречённое этой тенью на будущую боль. Sweet dreams are made of this. Who am I to disagree? *

Иди вперёд. Голос. Я вошёл в воду как внутрь варева времени. Моя таймлайн закрутилась водоворотом вокруг эпицентра. Обнял голову ладонями. Одна рука бесчувственна, как поленце. Окунул её в воду и держал там долго, в надеждах, что вода вылечит, растопит. Но нет.

Я стоял в воде спиной к течению. Вокруг меня оно набирало темп, давило, бурлило. Пузыри, водовороты. Мне мерещилось. Я видел, как всплывают тела людей и детей. Как белые их лики выныривают из стекла воды, омываемые в последний раз, как через закрытые веки смотрят в небеса, молча текут вместе водой тенями, прозрачными и несуществующими. Я стал частью этого, пропитался тишиной водяных могил, понял, как это спокойно и хорошо, быть тут с ними, плыть, как они. Какое это благо и дар, быть похороненным в реке и получить вечную жизнь воды. Её бессмертный дар растворения. Жизнь продолжалась, в других венах и артериях, в венах и артериях ручьёв и рек. Неспокойная вода питает спокойствие озёр и болот. Неспокойное питает спокойное.