Александр Форш - Зов черного сердца [litres]

– Но постойте! – окликнул их Юрий Семенович. – Как же наша договоренность?

– Я могу привлечь вас за сексуальные домогательства, – упершись кулаками с побелевшими костяшками в столешницу, почти прорычал Кольцов. – Как вам такая договоренность?

– Ментовской беспредел никуда не ушел, – враз растеряв напускной лоск, выдал почтенный Юрий Семенович.

– Сделаю вид, что не слышал. Всего хорошего!

За всю ночь Кольцов почти не сомкнул глаз. Несколько раз на кухню, где он сидел с зажатой в зубах, но так и не зажжённой сигаретой, выходила Инга, присаживалась рядом и просто молчала. Она понимала, что никакие слова ему сейчас не нужны.

Когда тишина стала невыносимой, он все же задал вопрос, который давно висел в воздухе статическим электричеством:

– Я ведь поступаю правильно?

– Что бы ты ни решил, я буду на твоей стороне, – ответила она, положив голову ему на плечо.

Утром Кольцов набрал хорошо знакомый номер и, дождавшись ответа, попросил о встрече.

«Ведьма должна умереть!»

Несколько дней, как он обрел смысл своего существования, Михаил жил одной этой мыслью. Скоро все закончится, он сможет перестать прятаться и убегать, ведь источник всех его бед будет уничтожен.

Все произошло внезапно, память вернулась, будто кто-то переключил невидимый тумблер. Быть может, виной тому пережитый стресс, ведь, убегая из дома, он не понимал, куда бежит и что будет делать дальше.

Первую ночь вообще пришлось ночевать в каком-то жутком сарае, где его соседями были бомжи. От бомжей воняло, они храпели и заснуть ему тогда так и не удалось. Мысль сдаться почти обрела форму, но в каком-то полузабытьи к нему явился пастырь и велел не терпеть.

О смерти пастыря он узнал только следующим за своим бегством утром, когда пришел в его кабинет просить помощи и защиты, а обнаружил какого-то постороннего типа, представившегося Маратом. Хотел сбежать, но его остановили два охранника, материализовавшихся за спиной.

– Присядь, сынок, – велел Марат, – есть разговор.

– Где пастырь? Почему вы заняли его кабинет? Ему это не понравится!

– Пастырь в лучшем из миров, сынок. Прошу, не нужно истерик, ты уже взрослый мальчик, и я вижу, что ты верен общему делу.

– Что с пастырем? Почему вы так говорите про него?

– Он умер, сказал ведь. Отдал свою жизнь на благо всем нам. Ты пока ничего не понимаешь, оно и неудивительно, но все изменится. Ты поможешь мне, я помогу тебе. Договорились?

– О чем договорились? Я вас даже не знаю!

Вместо объяснений мужчина сунул руку во внутренний карман пиджака и что-то из него достал. Чем-то оказалась птичья лапка, точно такая же какая была у самого Михаила.

– И что? Я все еще не понимаю.

– Скоро он обретет свою силу. – Мужчина продолжал говорить загадками. – Ты хочешь отомстить, сынок? Кто твои главные враги?

– Ведьмы! – не задумываясь выпалил Михаил, не опасаясь, что его не поймут.

– Ты знаешь, что все они ушли два года назад и теперь греют свои ведьмовские задницы в каком-нибудь уютном мирке?

– Нет! Вы врете! – Михаил вскочил на ноги, но его тут же усадили на место, надавив с двух сторон на плечи.

Мужчина едва заметно поморщился, хватка ослабла.

– Скажем так, я не сказал тебе всей правды. Одна стерва все же осталась.

– Кто она? Я убью ее!

– Мне нравится ход твоих мыслей, сынок. – Мужчина явно был доволен и не скрывал своей радости. – Только не сейчас. Я скажу, когда будет нужно. До того момента тебе придется спрятаться, тебя ищут.

– Знаю. – Михаил отвернулся, не в силах выдерживать прямой и острый как копье взгляд мужчины. От него исходила некая сила, в удушливой волне которой он теперь увязал как муха в варенье. – Если меня поймают, я не смогу ничего сделать с ведьмой. Как быть?

– Не поймают.

На мужчину Михаил все еще не смотрел, не было у него сил выдержать даже его присутствие, а уж прямой визуальный контакт и вовсе воспринимался как сигнал опасности. Михаил ненавидел ведьм, но этот, кажется, ненавидел вообще всех.

– Вы мне поможете? – с надеждой спросил он, получив в ответ отказ.

– Не я, а ты сам себе поможешь.

– Говорите уже прямо! – взвился Михаил. – Я ничего не понимаю!

– У тебя ее вещь. – Марат прошел к окну, повернувшись к Михаилу спиной. – Я чувствую ее.

– Чья вещь?

– Не придуривайся, сынок. Вещь ведьмы. Что-то очень холодное.

Мысли зашевелились, набирая обороты, будто молекулы в закипающей воде. У него была лишь одна чужая вещь и принадлежала она Асе. Но какая же из нее ведьма? Стала бы она терпеть, когда он тряс ее как тряпичную куклу, будь в ней хоть капля той силы, которой обладали его тюремщицы!