Джаспер ДеВитт - Пациент

Джо я застал валяющимся на кровати перед наполовину сложенным пасьянсом. Должен признаться, что это зрелище вызвало у меня некоторое облегчение. Если он был настолько в здравом уме, как сам уверял, то со стороны даже самых бездушных врачей было бы слишком жестоко лишать его хоть какого-нибудь развлечения.

Джо посмотрел на меня все с той же кривоватой улыбочкой, что и вчера.

– О, привет, док! – поздоровался он. – Рад вас опять видеть. Полагаю, в тот раз я вас окончательно не отпугнул?

Я ответил ему вежливой улыбкой.

– Привет, Джо.

Он сел на кровати по-турецки и ткнул пальцем на складное кресло в углу.

– Ладно, не такая я уж шишка, чтобы передо мной стояли. Присаживайтесь.

Я выдвинул кресло на середину палаты и с удобством устроился лицом к нему.

– Итак, вчера вечером я закончил чтение полной версии вашей истории болезни.

– Да ладно! – Он поднял брови. – И?.. Насколько опасный я псих, согласно этому документу?

– Думаю, что вы и сами знаете ответ, Джо.

Лицо его омрачилось.

– Угу, знаю. Вопрос только в том, верите ли вы этому?

– Честно говоря, даже и не знаю, чему верить… Согласен, ваши предыдущие лечащие врачи – далеко не светила медицины, но очень многое просто не поддается хоть какому-то объяснению.

– Да ну? Ну что ж, в моем распоряжении целый день, док, – негромко произнес Джо, протягивая руку и перекладывая несколько карт из одной стопки в другую. – Почему бы вам просто не спросить?

– Ладно, – сказал я. – Предположим, вы говорите правду. Предположим, что вас и в самом деле держат здесь только для того, чтобы ваши родители продолжали платить больнице. А вашим родителям будет все равно, если они об этом узнают?

Джо фыркнул.

– Да естественно все равно! Мои родители очень богаты, и единственное, что их волнует, – это чтобы я был паинькой и не выставлял их в невыгодном свете. Как только они поняли, что я не такой, как они, то наверняка сразу же решили, что лучше запереть меня здесь – хотя бы для того, чтобы соседи чего не подумали.

– Откуда такая уверенность? – спросил я. – Разве полностью исключается вероятность того, что они просто не знают о том, что вас держат здесь исключительно в качестве источника финансовых поступлений для больницы? Может, они искренне верят, что вам действительно нужна помощь?

Джо хрипло хохотнул.

– Не будьте дураком. Им совершенно плевать в обоих случаях.

– Что заставляет вас так думать?

Джо, который опять был поглощен перекладкой карт между стопками, прервался и сверкнул на меня глазами. Его голос звучал ровно, но все-таки каждый слог был буквально пропитан болью и обидой.

– Если моим родителям действительно на меня не насрать, то тогда почему же они ни разу меня не навестили?

Я сохранил нейтральное выражение лица – не отталкивая его, но и не создавая впечатление, будто с ходу заглотил наживку.

– Всем настоятельно рекомендовано держаться от вас подальше, Джо, даже врачам. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предположить: ваши родители могут тоже верить во все то, что мы сейчас обсуждаем.

– Да я не прошу их прискакивать сюда на каждое Рождество с вязаным свитером! Но кто сказал, что за тридцать с хреном лет они не могли хотя бы разок прийти сюда и одним глазком заглянуть в окошко моей двери? Или посмотреть на тех, кто меня лечит? Ни один из врачей, перебывавших у меня в этой дыре, и словом не обмолвился о том, что предки мною хоть как-то интересовались. Я уже спрашивал у нескольких людей, которые сюда приходили – санитаров там, не санитаров, – и все они в один голос твердили, что с воли никто про меня не спрашивал. Давайте начистоту, док: они просто оставили меня тут гнить. Им совершенно наплевать, где я, – главное, что не с ними.

Видимо, вид у меня был не особо убежденный или же я затронул какой-то болезненный нерв, поскольку его тоскливое раздражение лишь набирало силу.

– Позвольте мне рассказать вам одну историю, док, и вы сразу поймете, что за бессердечные говнюки мои родители!

И он сразу продолжил:

– Когда мне было пять лет, всего за год до того, как они решили избавиться от меня, в кустах на участке нашей семьи я встретил бродячую кошку. Но она не была похожа на бродячую. Ласковая, ручная, позволяла мне возиться с ней и даже брать на руки. Я назвал ее Целлюлозный Цветочек, или Люза для краткости, поскольку мой отец сделал состояние на всяких волокнах и очень часто упоминал какую-то целлюлозу. Мне просто нравилось это слово. И кошечка была очень красивая, так что назвать ее цветочком было вполне к месту. Понимаете, я тогда был совсем мал, так что такое смешение слов мне казалось вполне нормальным. Короче говоря, через какое-то время она перестала прятаться в кустах и стала все чаще появляться у нашего крыльца, чтобы навестить меня. Я припасал ей всякие объедки с собственного стола, так что мы типа как подружились. То есть пока мои родители про это не пронюхали.